Артем долго молчал.
– Расскажи, что случилось, может, легче станет? – мягко предложил он.
– О таком не рассказывают…
– Рассказывают обо всем, – возразил парень.
Инне не хотелось смотреть на него, она догадывалась, что выглядит ужасно, да и тушь наверняка потекла.
Парень заглянул в ее тетрадь.
– Вон, пятерки одни, а ты ревешь из-за какого-то ритма! Да и не заметил я, что он сбился.
– А тебе откуда знать, ты ведь не учитель по литературе!
– Учитель по литературе, – изумленно повторил Артем, – это он написал?
– Да… он.
Парень хмыкнул.
Инна все-таки взглянула на него. Артем выглядел крайне удивленным.
– А ты что подумал?
– Я подумал… в общем… я… ведь стихотворение довольно откровенное. – Он смущенно потупился. – Подумал – ты написала его для какого-то парня, который тебе очень нравится, а он не обращает на тебя внимания.
Инна убрала тетрадку в сумку, боясь, что Артем может увидеть на обложке ее настоящее имя, которое ему прекрасно известно.
– Я написала его для учителя по литературе… – Она помолчала. – Это он не обращает на меня внимания, а мне бы этого очень хотелось!
От этого признания ей и в самом деле стало легче, словно груз с плеч свалился. А вот Артема ее груз явно придавил: такое у него стало ошеломленное лицо, что Инна не сдержала улыбку.
– Вот такая я дурочка, влюбилась в того, кто даже не смотрит в мою сторону и не посмотрит. Стихи писать я не умею.
– Это ты для него так разоделась? – спросил Артем.
– Что-то вроде того.
Парень сложил листок пополам.
– Можно взять это себе?
– Да бери, глаза б мои никогда не видели этой бездарщины!
– Ты не права, если бы мне кто-нибудь такое написал…
– Ай, – она отмахнулась, – тебя долго уламывать, как я поняла, не нужно, ты всегда готов к приключениям, особенно если их тебе предлагает какая-нибудь девица.
– Почему это ты так поняла? – не на шутку оскорбился Артем.
– Неважно… просто поняла, и все тут! – Инна поднялась. – Я пойду.
Он не отставал.
– Нет, ты скажи мне, почему ты так обо мне думаешь?
– Видела тебя с девочкой какой-то, вот и подумала: то одна, то другая…
– А-а-а, с Катей, что ли? – вздохнул парень.
– Понятия не имею, как ее зовут, – с подчеркнутым безразличием в голосе бросила Инна.
– Не хочешь куда-нибудь пойти? – резко сменил он тему.
– Разве что домой, – на ходу вынимая из сумки зеркальце, пробормотала она, – оплакивать свою горькую судьбу.
– Не такая уж и горькая, как ты думаешь! Зачем такой девчонке, как ты, какой-то простой учитель?!
Она обернулась:
– Если тебя это утешит, он не просто учитель по литературе, но и директор школы!
Его это отнюдь не утешило.
– Директор, говоришь… – Артем нахмурился, он хотел что-то сказать, но почему-то промолчал, разглядывая снег под ногами.
– Забудь все, о чем я тебе наговорила, – посоветовала ему Инна, – мне вообще не стоило языком болтать.
– Значит, это стихотворение – для директора школы? – точно не услышав ее, уточнил парень.
– Я ведь сказала уже…
– Я понял, – резко произнес он.
Привыкнув к тому, что он всегда говорит ровным тоном и не повышает голоса, Инна даже отшатнулась.
Он и этого не заметил. Убрал в карман листок с ее стихотворением, наспех попрощался и ушел. Инна осталась одна. В воздухе летали снежинки. Ее всю трясло от холода и еще от чего-то. От обиды, одиночества, безответной любви… Она снова плакала, только теперь сама не знала – почему. Может, из-за резкости предателя Артема, а может, Инна все еще оплакивала равнодушие Константина Викторовича?..
Инна верила и в бога, и в черта, но сказать наверняка, кто на этот раз ей помог, не могла. За одну ночь словно свершилось какое-то волшебство!
На первой же перемене она встретила директора. Выглядел он неважно: раздраженный взгляд, плотно сжатые губы, а возле правого глаза – полоска пластыря. Перед ним стоял первоклассник с разбитым горшком из-под цветка. Константин Викторович проводил с юным хулиганом воспитательную беседу, а малыш слушал с таким интересом, что можно было подумать, директор ему о новой игровой приставке рассказывает, а не распекает за разбитый горшок. Нечто подобное Инне нередко приходилось наблюдать. У учеников всей школы директор пользовался бешеным авторитетом. Девчонки тайно по нему вздыхали, парни уважали за умение принимать справедливые решения, а для ребят помладше он был чем-то вроде местного идола. В гимназии, где царила Галимова со своим любимым словосочетанием «моя школа», потрепанным от постоянных наказаний кнутом и никому не нужным черствым пряником, к директрисе не испытывали чувств теплее, чем к остывшей перловке.
Инна поздоровалась, но останавливаться не собиралась, она уже привыкла, что у него теперь никогда не хватает на нее времени.
– Инна, подожди. – Константин Викторович догнал ее.
У нее от радости сердце застучало, как моторчик.
– Ты помнишь о сегодняшнем собрании? – начал он издалека.
– Да, помню, – немного удивленно кивнула она, – я не пойду на него, там никогда не говорят ничего нового.
– Жаль, лучше бы тебе сходить, ваш классный руководитель уходит на пенсию.
– Какая потеря!
Биологичка Инну раздражала: если остальные учителя перестали к ней цепляться, то вредная старуха так и не остановилась.
Он улыбнулся ее сарказму и посмотрел по сторонам. Малыш с горшком убежал, в коридоре они были абсолютно одни.
– Инна… – Константин Викторович, посерьезнев, вздохнул. – О том стихотворении…
– Да, оно совершенно ужасное, согласна с вами, стихи – это не мое.
Директор поморщился и коснулся пластыря на лице.
– Да в общем-то оно вовсе не ужасное… красивое стихотворение. Я уже пожалел, что написал о ритме. Выкинь из головы, я просто был в плохом настроении. Понимаю, это не оправдание, но все же… – Он с надеждой взглянул на нее. – Пиши стихи, у тебя чудесно получается.
Она даже не знала, что сказать. Ей и не пришлось ничего говорить: появился Ваня и обнял ее за талию.
– Константин Викторович, что это с вашим лицом?! – возопил он.
Инне захотелось придушить верного друга за его вмешательство.
С лица директора пропала улыбка, и он буркнул:
– Неудачно упал.
Ваня поцокал языком:
