– Ужас, я сам боюсь ходить по вечерам.

Константин Викторович, к изумлению Инны, не проигнорировал его слова, как он делал всегда.

– Крапивин, я не говорил, что боюсь ходить по вечерам!

– Константин Викторович, что ж стесняться, с кем не бывает… – Ваня беспечно пожал плечами.

Директор, кажется, не собирался успокаиваться, он заметно взбесился из-за предположения о его трусости.

– Я не мальчик, чтобы драться по подворотням, любую проблему можно урегулировать культурным образом, хотя откуда тебе-то знать!

«Детский сад, – неожиданно подумала Инна, – неужели мужчины одинаковы в любом возрасте?»

Ваня никогда не сдавался и тут же нашелся, что сказать:

– Да-а, мне неизвестно, как урегулировать проблему культурным образом, наверно, именно поэтому я никогда не хожу в синяках!

– У тебя все еще впереди, подожди, окончишь школу и институт, дедушка-то не всегда будет решать все твои проблемы, – насмешливо предостерег его Константин Викторович.

На этом терпение Инны иссякло. Она сбросила руки друга со своей талии и, сославшись на необходимость успеть на урок, убежала. Слушать, как два этих упертых барана продолжают соревноваться в остротах, ей надоело. Ее разозлило поведение Вани, который умел прицепиться к человеку, как клещ, но еще больше Инну разгневало поведение директора. «Он должен быть умнее, не отвечать на глупые подколы, тоже мне опытный педагог, уделать словесно подростка – вот уж поистине герой», – негодовала Инна.

С Ваней она потом весь день не разговаривала, все перемены просидела в классах, не желая никого видеть. Ей хотелось подумать. То, что сказал Константин Викторович о ее стихотворении, ее обрадовало – не передать, но внезапно Инне стало очевидно: идеальный образ, который она держала в своих мыслях, любила и по которому страдала, дал трещину. Директор оказался не таким уж идеальным, как ей представлялось, и на кумира он уже не тянул. Как могла, Инна все же оправдала все его поступки и слова, но на душе остался неприятный осадок.

Собрание, на которые она обычно не ходила, сегодня превзошло все ее ожидания. После прощаний с уже почти пенсионеркой-биологичкой пришел Константин Викторович и объявил о своем намерении взять на себя классное руководство. Инна в тот же миг простила ему все былые оплошности и полюбила заново. Она сидела, подперев рукой голову, и смотрела на него – такого красивого, – вещающего об изменениях в учебном плане, тихонько радуясь про себя. И это было еще не все. Когда собрание закончилось, он назначил ее дежурной и попросил полить в классе цветы. Староста напросилась помочь: эта мелированная проныра давно признавалась во всеуслышание, что она неравнодушна к милашке-директору.

Константин Викторович, пока девушки поливали цветы, что-то писал в журнале. Марина, как назло, крутилась поблизости от его стола и задавала дурацкие вопросы. Последний из них был озвучен старостой предельно отвратительным, сладким-пресладким голоском, какой только Инне приходилось слышать:

– Константин Викторович, скажите, а предварительные результаты опроса, ну, кто попадет на доску почета, уже известны?

Он поднял глаза от журнала. Инна поймала на себе внимательный взгляд и мысленно позлорадствовала. Ни одной пронырливой старосте уступать его без боя она не собиралась!

– Результаты будут объявлены перед Новым годом, – вновь занявшись журналом, ответил новоиспеченный классный руководитель.

«А он ведь на нее и не посмотрел, – поняла Инна. – Марина – не уродина, но ему она не интересна, а я…»

– Инна, не знаешь, до какого часа национальная библиотека работает? – вновь оторвался от журнала Константин Викторович.

– До девяти, – выпалила Марина, не дав Инне и рта раскрыть.

– Спасибо.

– Пожалуйста, Константин Викторович, – не удержалась от колкости Инна, – всегда готова предоставить в ваше распоряжение свою личную дублершу!

Староста обиженно покосилась на нее, пробурчав себе под нос:

– Просто я знаю, вот и ответила!

Больше рта мелированная проныра не раскрывала и вскоре ушла. Инна тоже собралась, цветы и так пришлось безбожно залить, дабы хоть немного задержаться. Мучительно хотелось сказать ему что-нибудь напоследок, но в голове словно воцарился мертвый штиль. Иногда ей казалось, что в самый ответственный момент ее мозг куда-то испоряется, а голова превращается в хранилище гробов с трупами, которые уже ничем не могут ей помочь – ни подсказать, ни посоветовать.

То ли сегодня день такой удачный выпал, то ли ей подфартило, но наконец Константин Викторович закончил возиться с журналом и спросил:

– Ты едешь на экскурсию?

– Куда?

– Во Псков.

Инна задумалась. Об экскурсии ей кто-то уже говорил…

– Смотря кто на нее поедет.

– А тебе нужен кто-то конкретный? – Он смотрел на нее в упор.

«Вот он, шанс», – сказал внутренний голос, но Инна испугалась. Так откровенно директор никогда еще не говорил и не смотрел! Стало как-то жутковато… А ведь именно этого ей хотелось. Внимания! Он пытался дать ей то, чего она так жаждала и так рьяно добивалась, но неожиданно между ними словно возник какой-то невидимый барьер.

– Лично я поеду, – не дождавшись ответа, сказал Константин Викторович, – всегда хотел посмотреть Псков.

Почему-то Инне вспомнилось изречение об учительской этике, которая наверняка запрещала преподавателям так откровенно смотреть на своих учеников.

– А я уже там была, поэтому не поеду, – выдавила Инна, быстро попрощалась и ушла.

На улице, вдыхая морозный воздух, она даже не отругала себя за поспешность такого ответа. От внезапного переизбытка директорского внимания ее слегка потряхивало. Снег хрустел под ногами. Инна пребывала в некой непонятной прострации. Свалившееся на ее голову счастье как-то неправильно усваивалось. Вместо улыбки до ушей и приплясываний на месте, вместо поющей души и прочих признаков радости, Инна вяло передвигала ногами, поддевая носком сапога снег. Никогда еще в голове у нее не было так пусто, казалось, даже покойников в гробах куда-то вынесли – не осталось абсолютно ничего.

– Эй! – окрикнул ее кто-то.

Она нехотя обернулась и не сдержала улыбки.

К ней спешил Артем. В расстегнутой черной куртке, без шапки и шарфа, но с разбитой губой.

– День травм! Где это ты умудрился?

– Да так, упал.

– И ты тоже? – Инна покачала головой. – Можно подумать, что вы все ходите на протезах.

– У тебя зато все хорошо, – улыбнулся парень. – Знаешь, ты – как открытая книга, по тебе все сразу видно.

– Да, у меня все отлично, – согласилась Инна неожиданно для самой себя.

– Рад за тебя.

Они стояли друг против друга и улыбались. Его голубые глаза светились искренней радостью, и девушке вдруг стало приятно, удовольствие словно разлилось по всему телу бальзамом.

«А ведь я ему, наверное, нравлюсь», – мелькнула шальная мысль, поразившая ее до глубины души. Захотелось сейчас же это проверить. Инна не знала, что она будет делать в дальнейшем с этой его симпатией, но, глядя в красивое лицо Артема, ловя его улыбку, которую не могла испортить даже разбитая губа, Инна словно тонула в его взгляде, искрившемся нежностью и светлым теплом, точь-в-точь как от бенгальских огней.

– Артем… – завороженно начала она, но другой девичий голос ее прервал:

– Артем, ну давай скорее, долго тебя ждать?!

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

1

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату