догадках: по какой причине? Одноклассники поглядывали на Инну подозрительно, учитель лишь безразлично пожал плечами. Ей теперь многое спускали с рук за хорошие отметки.
Инна постучала в дверь кабинета, но никто не ответил. Из приоткрытой двери доносился голос химички:
– Костя, мне не нужно ничего объяснять. Я умею читать! Уж прости меня, дорогой, что я наткнулась случайно на эту записку раньше тебя!
– Твоя ирония меня достала, – не менее вспыльчивым тоном отвечал ей директор, – держи свою ревность в узде!
– Ревность! Да о чем ты?! Какая ревность? – Светлана Юрьевна рассмеялась. – Ученица тебя засыпает любовными записками, а тебя моя ирония достала.
– Знаешь, сколько мне таких записок приходит? Смешно заострять на этом внимание, сегодня они любят меня, завтра – Эминима, а послезавтра еще кого-нибудь, словно ты сама через все это не проходила!
– Не любезничал бы с ней, никогда бы ничего такого и не случилось!
– Да не любезничал я, просто проявил участие! Неужели ты не помнишь, как ей сложно было адаптироваться!
– Ну что ж, могу тебя поздравить: ты ее адаптировал!
– Света, – примирительно начал директор, – я ведь сказал, что положу этому конец, чего еще ты от меня хочешь?!
– Я хочу лишь, чтобы ты не загремел в тюрьму! Справишься?
Инна впервые услышала, как директор нецензурно выражается. С каждым словом он словно спускался все ниже на землю, пока не превратился в самого обычного, даже заурядного человека. От чудесного образа, который она себе некогда нарисовала, не осталось и следа.
– Слышали бы тебя ученики, – презрительно фыркнула Светлана Юрьевна, – хорош директор!
– Короче, ты все сказала, что хотела?
Инна обомлела от такой грубости.
– Да, я все сказала… хотя нет, есть еще кое-что: ты, несомненно, интересный мужчина, но мне нужен кто-то посерьезнее.
– Ты меня бросаешь? Отлично!
– Боюсь, найдется мало женщин, которые будут мириться с твоей ветреностью!
– Ты знала, какой я.
– О да… – Светлана Юрьевна толкнула дверь и уставилась на Инну. – Подслушивать – нехорошо!
Инна даже не смогла ничего сказать в свое оправдание, так шокировал ее услышанный разговор. Химичка ушла, а Константин Викторович сел за стол.
– Проходи, Инна.
Она не могла оторвать от него глаз, но не от восхищения, как раньше, а от ужаса. Теперь идеальный директор предстал перед ней совсем в ином свете. Ваня упоминал, что он бабник, но она об этом как-то очень быстро позабыла…
– Инна, полагаю, ты знаешь, почему я тебя вызвал, – не глядя на нее, произнес Константин Викторович.
Инна не успела обдумать все, что сказала Светлана Юрьевна, но ясно поняла, речь пойдет о чьих-то записках.
– Из-за каких-то записок?
Он резко взглянул на нее:
– Не каких-то записок, а твоих!
– Моих?! – Инна непонимающе заморгала. – А где они?
Директор вздохнул и мрачно изрек:
– У меня. К превеликому счастью, кроме Светланы Юрьевны, их никто не видел. Инна, я тебя считал более дальновидной девочкой! Кто же подсовывает записки в журнал? А если бы он попал к какому-нибудь другому учителю? Ты хоть себе представляешь всю серьезность…
– Да-да, я все понимаю, только я ничего не писала!
Взгляд директора стал раздраженным.
– Давай говорить серьезно: все вышло не так, как ты ожидала, поверь, я бы рад проигнорировать все это, но ситуация выходит из-под контроля, поэтому…
– Да не писала я их! Дайте хоть посмотреть на эти записки!
– Хорошо, хочешь упираться – давай. – Он открыл ящик и бросил на стол два листочка бумаги.
Инна взяла их и быстро пробежала глазами по напечатанному на компьютере тексту. От бумажек так и разило духами.
– Это не мое! – ошалело воскликнула она, когда прочла.
– А чье? – саркастически осведомился Константин Викторович. – Я себе сам записки, по-твоему, пишу?!
– Нет, но ведь и я не писала!
– Инна, что тебе стоит признаться, я ведь не собираюсь тебя ругать…
– Не-ет, – она вскочила, – у вас не получится повесить на меня эти дурацкие записки!
– Сядь!
Инна подчинилась.
– Я не писала их!
– Мне хотелось бы тебе поверить, но ведь глупо отрицать, – он поморщился, – прецедент с тобой уже был…
Инна поняла, о чем думает директор, и он понял, что ей все ясно, поэтому он сказал:
– Вот видишь, отрицать просто не имеет смысла.
Стало невыносимо стыдно, то злосчастное стихотворение все-таки ей аукнулось! Инна не знала, как отпираться, лишь пробормотала:
– В записках столько ошибок.
Он нахмурился:
– Да, я заметил, действительно это не очень характерно для тебя.
Они умолкли.
Константин Викторович забрал записки, проворчав:
– Отвратительные духи!
– У меня таких нет!
– Значит, ты продолжаешь утверждать, что не писала их?
– Я их не писала.
Директор поднялся.
– Хорошо, ты не писала, тогда вспоминай: кому ты за последнюю неделю насолила? Кто мог написать это за тебя?
– Я… ну… да вроде никому… – Инна как могла напрягала память, но последняя неделя казалась какой-то смутной, ее мысли в это время занимал Артем. – Меня многие недолюбливают, это мог быть кто угодно.
– Ну а что было вчера?
– Вчера… да вроде бы ничего. – Рассказывать о своем свидании с Артемом она посчитала излишним.
– Совсем ничего?
– А-а, я слышала, что старшеклассник вас искал…
– Ну и что?
Инна вдруг вытаращила глаза:
– Вспомнила! Это же Кристина сказала!
– Что сказала? – уточнил директор.
– Что Светлана Юрьевна уволится! Она еще что-то там о моем настроении спрашивала, в общем, злорадствовала.
– Это все, что она сказала?
Инна помолчала, а потом все-таки призналась:
