Я знала ответ, и он мне не нравился: мне придется включить фонарики и отправиться следом. Забавный выйдет спектакль, когда я начну метаться вокруг Джайна, пытаясь защитить его от тварей, которых он не видит и никогда не сможет увидеть. Возможно, в финале спектакля меня упекут в местную психушку в награду за труды.
Головная боль усилилась. Если я в ближайшие минуты не доберусь до аспирина, боль опять взовьется до тошнотворных небес.
Инспектор посмотрел на меня. И хотя он преуспел в изображении крутого копа – хладнокровная наблюдательность пополам со спокойной уверенностью в том, что любой, с кем ему придется иметь дело, окажется в дураках, – мои успехи в изучении психологии явно превзошли его умение носить маску.
Джайн был напуган.
– Идите домой, инспектор, – мягко сказала я. – Поцелуйте жену, обнимите детей. Отправляйтесь за благословением в церковь. И не ищите проблем на свою голову.
Он ответил мне долгим взглядом, словно решая, не соответствует ли его поступок личным критериям трусости. А потом повернулся и зашагал прочь по Темпл Бар Дистрикт.
Вздохнув с облегчением, я похромала в магазин.
Я любила бы «Книги и сувениры Бэрронса», даже если бы магазин не был моим единственным и таким необходимым убежищем. Я нашла свое призвание – нет, вовсе не раскрывая талант ши-видящей, а управляя магазином, особенно книжным, в котором продаются модные журналы, прекрасные ручки, лучшие канцелярские наборы и ежедневники… И это не считая изысканной, элегантной атмосферы магазина. Он просто излучал все то, чего я страстно желала для себя самой: ум, стиль, блеск, изысканный вкус.
Когда вы заходите в «Книги и сувениры Бэрронса», первое, что производит на вас впечатление (не считая, конечно же, богатого блеска мебели из красного дерева и сияния стрельчатых окон), – это мгновенная потеря ориентации в пространстве, как если бы вы открыли спичечный коробок, а внутри обнаружили аккуратно упакованное футбольное поле.
Главное помещение около двадцати метров в длину и пятнадцати в ширину. Потолок поднимается к самой крыше, на высоту четырех этажей. Вдоль стен от пола до потолка расположены книжные стеллажи из красного дерева. На второй, третий и четвертый этажи можно попасть по узеньким дорожкам, огороженным изящными перилами. Есть также лесенки, скользящие по хорошо смазанным рельсам, – с их помощью можно добраться до всех секций стеллажа на втором этаже.
А еще на первом этаже стоят отдельные книжные шкафы, слева от них расположены два диванчика, обрамляющие элегантно украшенный газовый камин (у которого я провела немало времени, оттаивая после прогулок в мерзкую дублинскую погоду). Справа находится стойка кассира, за ней – небольшой холодильник, телевизор и мои колонки для плеера. На балкончиках верхних этажей множество книг, в том числе и очень редких, а упомянутые в названии сувениры спрятаны в стеклянных шкафах.
Полы из твердых пород дерева устланы дорогими коврами. Мебель, роскошная и дорогая, принадлежала когда-то Старому Свету. Таким же был и мой любимый диван «Честерфилд», на котором я привыкла сворачиваться в клубочек с интересной книгой в руках. Античные канделябры и встроенные светильники, выдержанные в янтарных тонах, заливают все вокруг теплым ярким светом.
Переступая границу, отделяющую холодные, мокрые, безумные улицы от тихого уютного магазина, я чувствую, что снова могу дышать. Когда в начале нового рабочего дня я открываю магазин и начинаю отсчитывать сдачу на старомодном кассовом аппарате, который позвякивает крошечным серебряным колокольчиком всякий раз, когда я открываю ящик, моя жизнь становится простой и приятной и я могу на время позабыть обо всех проблемах.
Взглянув на часы, я сбросила изувеченные туфли. Уже почти полночь. Всего несколько часов назад я сидела в дальнем конце зала и пыталась выяснить у загадочного владельца магазина, кем он на самом деле является.
Как обычно, он мне не ответил.
И я не знаю, почему это так меня беспокоит. Бэрронс знает обо мне практически все. Я не удивлюсь, если выяснится, что где-то у него есть небольшое досье, в котором моя жизнь подробно расписана и проиллюстрирована фотографиями с язвительными подписями: «Мак загорает», «Мак красит ногти», «Мак чуть не погибла».
Но когда бы я ни задавала ему вопросы личного характера, я получала в ответ одно и то же: «Либо принимайте меня таким, какой я есть, либо отправляйтесь вон» – в комплекте с чертовым напоминанием, что он регулярно спасает мне жизнь. Как будто этого достаточно, чтобы заткнуть мне рот и поставить меня на место.
Впрочем, как ни грустно, обычно этого достаточно.
Наши возможности разделяет огромнейшая пропасть. На руках у Бэрронса все козыри, а я с трудом обхожусь двойками и тройками, которые сдала мне жизнь.
Мы можем вместе охотиться на ОС, или Объекты Силы – священные предметы Фейри, их реликвии. Можем драться плечом к плечу, убивая наших общих врагов. Можем иногда срывать друг с друга одежду в порыве внезапно нахлынувшей похоти – так случилось в тот раз, когда во время поцелуя мне удалось проникнуть в его сознание. Но мы никогда не делимся планами и не рассказываем друг другу о своей личной жизни. Я понятия не имею, где живет Бэрронс, куда и зачем он уходит и когда в следующий раз появится поблизости. Это меня раздражает. Очень раздражает. Особенно сейчас, когда я знаю, что меня он может найти в любой момент, стоит ему лишь захотеть, – при помощи татуировки, которую он сделал у меня на затылке, увековечив свое второе имя, которое начинается на букву «Z». Да, этот знак спас мне жизнь. Но от этого чертова штука не стала мне больше нравиться.
Я сняла мокрую куртку и повесила ее на место. Два фонарика со стуком упали на пол и раскатились в разные стороны. Нужно придумать другой способ носить их при себе. Фонарики были слишком большими для моих карманов и довольно часто выпадали. Боюсь, что в тех районах Дублина, где мне приходится бывать, ко мне скоро приклеится кличка «дурочка с фонариками».
Поспешив в ванную, которая находилась в задней части дома, я подсушила волосы и осторожно вытерла потекшую косметику. Со второго этажа ко мне взывала бутылочка с аспирином. Еще месяц назад я мгновенно занялась бы восстановлением макияжа. Сейчас же я просто радовалась тому, что у меня хорошая кожа и что мне удалось выбраться из-под дождя.
Я вышла из ванной и прошла через двустворчатые двери, соединяющие магазин с жилой частью дома. Я звала Бэрронса, размышляя, не остался ли он тут на ночь. Пытаясь его найти, я открывала двери всех комнат на первом этаже, однако Бэрронса там не оказалось. Искать его на верхних этажах было бессмысленно – он всегда запирал комнаты на ключ. Открытыми оставались только двери на четвертом этаже, где я спала. Бэрронс ко мне не заходил, за единственным исключением – тогда я исчезла на месяц и он явился разгромить мою спальню.
Я почти решилась позвонить ему на мобильный, но голова болела так сильно, что на эту идею пришлось наложить вето. Сообщить ему все, что я узнала о «Синсар Дабх», можно будет и завтра. Я хорошо его изучила: стоит мне позвонить Бэрронсу с такими новостями, и он тут же потащит меня обратно и заставит искать книгу. А кроме как под горячий душ и в теплую постель, я сейчас никуда отправляться не собиралась.
Поднимаясь по лестнице, я засекла боковым зрением какое-то непонятное движение и повернулась, пытаясь определить его источник. Это не могла быть Тень, слишком ярко светили лампы. Спустившись на одну ступеньку, я посмотрела на комнаты, мимо которых шла, и ничего не заметила. Пожав плечами, я шагнула вперед.
И снова уловила движение.
На этот раз меня охватило странное чувство. Способности ши-видящей не то чтобы сделали стойку, но отчетливо повели носом. Я взглянула в том направлении, которое мне чем-то не понравилось: ага, там находился кабинет Бэрронса.
Осторожно заглянув в него, я оставила дверь приоткрытой. С порога мне были видны изящный стол пятнадцатого века и часть высокого зеркала, занимающего почти всю стену между двумя книжными шкафами.
Это произошло снова, и я вскрикнула. Серебристая поверхность зеркала
