«
«
Джесси не думала, что этим все закончится. Разговор начался довольно невинно. Они отдыхали на кровати в Серебряной комнате, Кейон растянулся на спине, довольная Джесси лежала на нем. Ее груди прижимались к его мускулистой груди, ноги охватывали его бедра (и каждый раз, стоило ей шевельнуться, по телу разбегались иголочки ощущений от недавнего оргазма). Джесси прижималась лицом к теплой ямке на его ключице.
Они занимались любовью уже несколько часов и как раз смеялись над тем, что пора совершить набег на кухню, но у них не было сил двигаться.
А когда перестали смеяться, повисла странная, неуютная тишина. Такие моменты все чаще случались в последнее время, поскольку слишком много было тем, которые они старались не затрагивать.
— А если разбить зеркало, Кейон? — выпалила Джесси, чтобы прервать эту тишину. — Что может случиться?
Он положил руку ей на затылок, запустил пальцы в темные кудряшки.
— Это зеркало — мое окно, или дверь, как пожелаешь. На самом деле тюрьма, в которой я обитаю, находится в иной реальности. Если зеркало разбить, я застряну там навсегда. И когда десятина не будет уплачена, я умру, как и Лукан. Он — в твоем мире, а я в каменном мешке без окон.
Джесси содрогнулась, представив и возненавидев то, о чем он говорил.
— Если ты знал, что разбитое зеркало не позволит Лукану уплатить десятину, почему же ты не разбил его еще по пути в Чикаго?
— Ох, девочка, до того, как я встретил тебя, никто не мог вызвать меня из зеркала. Я пытался уговорить вора сделать это, но он подумал, что сходит с ума. После этого я решил, что мудрее всего позволить времени и расстоянию отделить меня от Лукана. Тревейн постоянно искал предметы силы, и у него было много знакомых. Я не знал, с какими торговцами он поддерживает связь, и боялся, что, если буду продолжать свои попытки, меня вернут к нему задолго до Самайна. А потом я встретил тебя и понял, что должен защитить тебя. Только поэтому я волновался, как бы стекло не разбилось и ты не осталась без защиты. — Он помолчал, затем тихо добавил: — А кроме того, я никогда так сильно не хотел жить, как с момента нашей встречи. Более тысячи лет жизнь означала для меня только возможность отомстить. А затем, когда такая возможность появилась, жизнь внезапно стала мне очень дорога. Это было самое горькое из лекарств.
Джесси и сама чувствовала эту горечь. Каждый бесценный день утекал сквозь пальцы, а Драстен и Дэйгис продолжали качать головами и говорить, что все еще не нашли способа спасти его. Воля Джесси становилась все слабее.
Кейон мог считать свою смерть необходимостью, но она никогда с ним не согласится.
Каждую ночь наступал момент, когда Джесси оказывалась в темной библиотеке и сидела у компьютера, вцепившись в ноутбук. Последние несколько ночей она не решалась даже включать его.
Потому что с каждым днем ее воля слабела. Этика? Что такое этика? Джесси была не уверена, что знает, как пишется это слово. Его не было в ее лексиконе.
— А что, если его разбить, пока ты снаружи! — продолжала она.
— То же самое. Ведь не само зеркало забирает меня обратно, я возвращаюсь в реальность Невидимых. Когда часы свободы, отпущенные мне на день, истекут, я снова вернусь туда, но у меня не останется выхода. И Лукан все так же не сможет уплатить десятину, а значит, мы оба умрем.
— О господи! — воскликнула Джесси, отталкивая его. Села и ударила по матрасу кулаком. — Я окружена магией! Вы трое — друиды. Мало того, ты колдун, а Дэйгис был одержим тринадцатью древними злобными созданиями! Ну неужели никто из вас не знает заклинания, необходимого, чтобы разорвать эту дурацкую сделку?
Кейон покачал головой.
— Я понимаю, о чем ты, но нэй. Келтары призваны защищать Реликвии Светлых, а не Невидимых. Некоторые из нас возились с вещами, которые лучше было бы оставить в покое, но мы очень мало знаем о черной магии и еще меньше о темной половине Туата де Данаан.
— Но должен быть какой-то выход, Кейон!
Он сел и схватил ее за плечи. Глаза цвета старого виски были бешеными.
— Девочка, ты думаешь, что я хочу умереть? Неужели ты считаешь, что, если бы был другой способ остановить Лукана, я бы им не воспользовался? Я люблю тебя! Я совершил бы что угодно, лишь бы выжить! Но дело в том, что именно моя жизнь делает Лукана бессмертным, и ничто, кроме моей смерти, не сможет его уничтожить. Со временем он найдет Темную Книгу. Ему нельзя этого позволить. На кону не только наша жизнь, речь идет о будущем всего мира. Пока что я могу его остановить. Но еще немного, и никому это не удастся.
— А ты не сможешь с этим жить, — сказала Джесси, не в силах сдержать горечь. — Тебе нужно быть героем.
Кейон покачал головой.
— Нэй, девочка. Я никогда не был героем и не пытаюсь стать им сейчас. Но есть вещи, с которыми можно жить дальше, а есть те, с которыми нельзя. — Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Я говорил тебе, что попал в зеркало, потому что меня предали, и это большая часть правды. Но я не сказал тебе, что я сам хотел заполучить Темное Стекло Невидимых.
Джесси замерла.
— Зачем?
Неужели он наконец расскажет ей, что произошло с ним много лет назад?
— Когда-то мы с Луканом были друзьями. По крайней мере я так считал. Позже я узнал, что с самого начала это было лишь притворство.
— Разве ты не мог прочитать его мысли?
Кейон кивнул.
— Айе, я это сделал, потому что моей матери он не нравился. Но поверхностная проба ничего не показала. И я не стал углубляться. Я самонадеянно полагал, что превосхожу его в силе и знаниях, и не считал Лукана серьезной угрозой. В чем ужасно ошибался. Я не знал, что он специально разыскивал меня, чтобы я помог ему добраться до Темного Стекла. Не знал, что он ублюдок, сын неизвестного друида и деревенской шлюхи, и что всю жизнь он ненавидел других друидов. Они отказались учить его, отказались принять в свой круг.
Все знания и силу, которые Лукан получил до нашей встречи, он добыл с помощью жестокости и кровопролития. Долгие годы он ловил и пытал более слабых друидов, чтобы получить их знания. Даже сильные друиды старались обходить его стороной. Но ему не удавалось заполучить друида, который обладал бы знанием Гласа, а этим умением Лукан отчаянно стремился овладеть.
Как-то он узнал обо мне и приехал в Шотландию, в мои горы, а я, отгородившись от мира, ничего о
