— Мы заплатим рыночную цену и не больше.
— Но вы все же хотите купить акции?
— Да. Однако дополнительные пятнадцать процентов предлагаются лишь до того момента, как мы покинем этот зал. Как только заседание будет закрыто, предложение будет снято.
Аманда все еще была потрясена сообщением Эрика о том, что она является акционером. Этот их с Саймоном шаг все еще был выше ее понимания, когда раздался новый взрыв голосов с противоположного конца стола.
— Если вы продадите, вы пожалеете. Саймон Брант сейчас работает над новым поколением процессоров. Если «Брант компьютерз» первой представит на рынок эту концепцию, ваши акции астрономически вырастут в цене, — убеждал Ланс.
— Здесь важно слово «если». Я не буду подтверждать или опровергать содержание текущих экспериментов Саймона. Его работа есть и всегда была строго конфиденциальной. — Голубые глаза Эрика были холоднее, чем Аманде когда-либо приходилось видеть. — Что приводит к очевидному вопросу, откуда вы знаете, что Саймон работает над технологией нового поколения.
Ланс презрительно усмехнулся:
— Не изображайте неведение. «Икстант корпорейшн» было бы глупо не следить за своими конкурентами.
— Еще более глупо быть пойманными за руку и получить судебный иск за незаконное проникновение в конфиденциальные компьютерные файлы. — Саймон говорил, отвернувшись от Ланса. — Можете быть уверены, я в течение недели узнаю, кто получил незаконный доступ в записи моих поставок и как это было сделано.
Выражение лица Ланса не оставило ни у кого из присутствующих сомнений, что информация была добыта именно таким путем.
— Валяйте, — произнес он с напускной храбростью. Или, может быть, она не была напускной. Ведь не его же голова полетит.
В результате некоторые из родственников отказались продавать свои акции. Другие злились, что не получат дополнительные пятнадцать процентов, но им удалось выторговать восемь процентов выше рыночной цены с условием, что, если «Брант компьютерз» первой выпустит на рынок оптико-волоконный процессор, они получат дополнительные семь процентов.
— Вы точно уверены, что не хотите прийти на ужин? Мы с Элейн будем рады видеть вас.
Саймон покачал головой, обнимая Аманду за плечи. Все этот необъяснимый страх, что она может исчезнуть, если он не будет касаться ее. Пока между ними еще ничего не решено, он не избавится от этого страха.
— В другой раз. Сейчас я хочу одного — вернуться на остров. — Он повернулся к Аманде: — Ты согласна, милая?
Она взглянула на него с таким выражением, что у него ослабели колени.
— Да.
Эрик рассмеялся:
— Вы двое — это целое представление. — Он сжал руку Аманды: — Будь подобрее к нему, дорогая. Я никогда не думал, что увижу день, когда Саймон станет интересоваться женщиной больше, чем своими экспериментами.
Она улыбнулась, прильнула к Саймону и обняла его за талию.
— Я буду такой милой, какой он только позволит мне быть.
Эрик подмигнул Саймону:
— Похоже, тут у тебя все схвачено, приятель. Ладно, валяй.
Он повернулся и пошел к своей машине, стоящей на стоянке у пристани.
Саймон посмотрел сверху вниз на Аманду. Она оделась в свой строгий деловой костюм, но что-то было не так. Может быть, дело в ее сияющих озорством глазах или в том, что он знал, насколько скандальные бюстгальтер и трусики надеты под этим консервативным нарядом.
— Ну так как?
Она вскинула голову очаровательным движением:
— Что — как?
— У меня все схвачено?
— М-м… — Она задумалась, и, хотя он знал, что она дразнит его, напряжение прокралось в его тело.
— Думаю, это зависит от того, что ты понимаешь под «все схвачено», — наконец произнесла она.
— Идем. — Он взял ее за руку. — Я объясню тебе на борту. — Он не собирался задавать самый важный вопрос своей жизни на сходнях яхты.
Она позволила ему проводить себя на борт.
На палубе он остановился.
— Не хочешь пока остаться снаружи? — Солнце ярко сияло, а она явно предпочитала свежий воздух.
Она кивнула, но высвободила руку.
— Я пойду переоденусь. Потом мы вместе посидим на передней палубе, хорошо?
— Звучит заманчиво. — Он отпустил ее, зная, что если пойдете ней, в тот же момент, как она снимет одежду, он забудет о своем благородном намерении поговорить и сделает что-то гораздо более физически активное. И хотя не было ничего приятнее, чем заниматься любовью с Амандой, сейчас было важнее решить вопрос об их будущем.
Он направился на переднюю палубу, снимая по дороге пиджак и галстук. Он расстегнул несколько верхних пуговиц шелковой рубашки и закатал рукава, прежде чем усесться в один из шезлонгов.
Аманда отсутствовала всего несколько минут, но Джейкоб за это время успел прийти и уйти, оставив поднос с охлажденной водой и маленькими бутербродами, «чтобы возбудить аппетит маленькой мамочки». Не совсем вино и розы, но Саймону были не нужны внешние атрибуты романтики. Он хотел искренности, а Аманда в любом окружении давала ему эту искренность.
Она сняла туфли и чулки и надела аппетитные узенькие джинсовые шорты. Ее белая облегающая майка демонстрировала заманчивую полоску живота и верх ее временной татуировки над поясом шортов, а также два темных кружка, означающих, что она сняла бюстгальтер.
Она была прекрасна.
Подходя к нему, она вытащила шпильки из волос, и великолепная масса каштанового шелка опустилась словно облако, обрамляя ее лицо, как раз когда она остановилась передним.
— Привет.
Ему пришлось сделать усилие, чтобы вдохнуть.
— Симпатичный костюм.
— Джилл привезла это вместе с другой одеждой, которую собрала в моей квартире. Я не собиралась надевать, но рядом с тобой… — Она пожала плечами, но выражение ее лица сказало остальное. Она верила, что он не будет критиковать ее, уподобляясь ее бывшему мужу.
— Ты выглядишь великолепно. Даже лучше, чем великолепно. Мне будет очень трудно разговаривать.
— Приятно слышать, — призналась она, садясь на край шезлонга рядом ним.
— Так же, как ты гордилась собой, когда соблазнила меня до такой степени, что я забыл о защите? — подхватил он.
Она рассмеялась:
— Да. — Улыбка поблекла. — Было так непривычно. Трудно описать, какое это невероятное ощущение — чувствовать себя желанной и не думать, что мне не хватает женственности.
— И ты не жалеешь, что забеременела?
Она прикусила губу.
— Я хотела бы, чтобы это произошло в браке. Наверное, я старомодна, но я считаю, что у ребенка должно быть двое любящих родителей.
