Лунное притяжение

— Потому что различия часто рассматриваются как угроза.

— Именно. Если бы их секреты были обнаружены, на них бы началась охота, как на зверей чтобы уничтожить. Ты знаешь, что могло случиться с тобой, если бы люди узнали о твоей глухоте; а теперь подумай, насколько хуже они могли бы поступить, узнай, что кто-то способен обращаться в волка. Крикты — храбрые воины, но по сравнению с численностью людей, их очень мало.

— Это не объясняет того, почему Талорк ничего мне не рассказал.

— Нет, конечно. Я знаю, что крикты очень тщательно берегут тайну своего народа. Если будет обнаружено, что кто-то выдал тайну, или тот, кому этот секрет доверили, расскажет о нём, то приговор предателям — смерть.

— Но ты ведь сказала мне, — проговорила Абигейл, и в голосе явно слышалось беспокойство за сестру.

— Конечно, сказала. Ты моя сестра, и ты повязана с криктским воином. Ты не можешь быть опасной для этого народа.

— Очевидно, что Талорк так не думает.

— Он просто очень недоверчивый человек.

Если бы он любил ее, он бы доверял ей, но это было не то, что Абигейл могла сказать сестре.

— И я обманула его.

— Да. Хотя так же, как ты должна понимать необходимость криктов хранить свои секреты в тайне, он должен понимать и твои мотивы скрывать свой недуг, и не судить тебя строго из-за этого.

— Он очень сердится, когда я называю свою глухоту недугом, — сказала Абигейл, понимая, что если она как можно скорее не переменит тему, то просто сломается от горя, из-за того вывода который сейчас сделала.

— Неужели?

— Да. Он говорит, что это не болезнь, а просто одна из незначительных слабостей, которую я очень хорошо компенсирую.

— Иногда он может быть умным человеком.

— Да, — это было всё, что Абигейл могла сказать, стараясь сохранить вид безмятежности и спокойствия на лице. Но её сердце сжималось в груди от истинной причины того, почему Талорк скрыл правду о себе и о криктах.

Почему каждый раз, когда ей кажется, что она наконец-то находит счастье и покой, судьба снова наносит ей удар?

— Что с тобой, сестра?

И впервые в своей жизни, Абигейл солгала Эмили:

— Ничего, всё нормально.

— Я хотела бы стать мухой и притаится где-то тут на стене, когда ты сообщишь мужу о том, что знаешь всю правду о его волке, — проговорила Эмили.

Абигейл не могла скрыть гримасу боли на лице.

— Он испытает облегчение, поверь мне. Волк Лахлана нуждался в моем признании и моей любви так же сильно, как и его человеческая половина. Он обожает, когда его чешут за ушками; Талорк тоже это любит, не сомневаюсь.

Абигейл заставила себя выдавить улыбку, которая могла бы обмануть и сестру. Эту маску спокойствия Абигейл держала и на протяжении прощального ужина с сестрой, и во время расставания на следующий день.

Той ночью Абигейл впервые отказалась заниматься любовью с Талорком, сославшись на усталость. Тихие слезы струились по ее щекам, когда она плакала в темноте, пока ее муж спал рядом на шкурах.

Он обманул ее так же, как она его, но он посмел жестоко осудить ее за хранение своей тайны. Он сомневался в ее любви к нему, но что более важно, теперь стало ясно, что он никогда не любил ее.

Мало того, что она не родилась в Хайленде, так она еще не была и криктом. Эмили рассказала ей о том, насколько трудно было Лахлану принять свои чувства к ней из-за ее человеческой сущности. И этот человек был настолько опьянен любовью, как ни один другой в истории человечества.

Какие шансы у Абигейл преодолеть те предубеждения, что так сильно укоренились в голове Талорка?

Он совсем не желал делиться своими особенными способностями с ней. Волк, которому, по словам Эмили, была нужна любовь и принятие Абигейл, скрывался от нее. Хотя они могли бы разделять такую интимную связь, как мысленное общение, Талорк и это отобрал у нее.

Последнее, пожалуй, ранило более всего. Талорк должен был понимать, какие лишения испытала Абигейл, потеряв слух. Иметь возможность снова слышать, особенно голос мужа — это было самым удивительным из чудес.

Но он отказал ей в этом, потому что пришлось бы также поделиться и своими секретами. А значит, означало доверять ей, чего он никогда не сделает по отношению к женщине, что родилась и выросла в стране, которую он ненавидел. Мука от осознания этого терзала и без того измученное сердце Абигейл.

Эмили выразила желание присутствовать в тот момент, когда Абигейл откроет свое знание истины Талорку.

Только Абигейл не была уверена, что скажет об этом мужу. У нее не было желания слушать, как он будет рассказывать ей, почему не посчитал ее достойной знать правду о нем. Также, она не хотела рисковать из-за возможных неприятных последствий для Эмили, оттого, что она рассказала ей тайну криктов. Без сомнения, Лахлан защитил бы ее, в конце концов, Балморал любил свою жену, но Абигейл не хотела, причинять сестре даже малейшее беспокойство.

Эмили всегда только то и делала, что защищала ее, и заботилась о ней. И теперь заслуживала того же в ответ.

На следующий день, Абигейл покинула 'постель' прежде, чем Талорк проснулся, не желая говорить с мужем сейчас, когда она так напряжена и эмоции на пределе.

Она не знала, сможет ли простить его за то, что он лишил ее радости слышать его голос, в то время как у него была возможность подарить ей такое удовольствие.

Так, полностью погрузившись в хаос беспорядочных и грустных мыслей в голове, Абигейл не была, как обычно, очень внимательной, спускаясь по узкой лестнице. Ступив ногой на ступеньку, девушка почувствовала, как что-то попало ей под туфельку. Потеряв равновесие, она начала клониться вперед, отчаянно пытаясь, схватится за стену, но под руками скользнул только гладкий камень.

Ужас охватил ее. Она начала падать. Не имея возможности остановить своё падение, Абигейл постаралась увернуться к стене, а не в пропасть, от которой не отделяли даже перила. Она опустила голову и обхватила ее руками, в надежде предотвратить удар.

Падая, Абигейл кричала имя Талорка в уме, а потом, с глухим стуком приземлилась на пол, раскинув в стороны руки. Она почувствовала сильную боль от удара головы об стену, и после это мрак поглотил ее.

Абигейл пришла в себя в своей спальне, лежа на шкурах, и какой-то настойчивый голос требовал ее внимание. Над ней, с очень обеспокоенным выражением на лице, склонился Талорк. Ну, по крайней мере, ей показалось, что это так. Абигейл проигнорировала голос в голове, зная, что это он обращается к ней. Она просто отвернулась от него.

Талорк дотронулся до ее уха, давая ей понять, что хочет что-то сказать.

Она отказалась смотреть на него.

— Я упала с лестницы.

Он нежно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе, и Абигейл была вынуждена, встретится с ним взглядом.

— Не волнуйся. Я не сержусь на тебя, за то, что спускалась по лестнице одна.

Она не нуждается в его заверениях.