Чтобы изгнать нечистый дух, бродивший, она это чувствовала, вокруг их хижины, Зефирина перекрестилась. Донья Гермина заскрипела зубами. Фульвио вытер пот со лба. Вместо этой гнусной Медеи он предпочел бы иметь дело с сотней наемных солдат. Он отвел Зефирину в угол.
– Надо решить, что с ней делать, – прошептал он.
Не ответив прямо на вопрос, Зефирина спросила:
– Как вы ее обнаружили, Фульвио?
Князь не сразу решился расстроить Зефирину, но, подумав, сказал:
– Вместе с людьми из маффии мы постоянно следим за всем, что происходит на острове, потому что ты должна согласиться – она совершенно права, Карл V так легко не признает себя побежденным. Люди Марии предупреждают меня обо всех подозрительных лицах, прибывающих на остров. Это Джакомо выследил ее еще в Сиракузе… И он же, обогнав ее на склонах нашей горы, предупредил меня о ее приближении. Мы задержали ее вместе с одним из сообщников у калитки… Другой сумел убежать, но я послал Паоло и Ла Дусера поискать его как следует в деревне, потому что только они знают этого третьего в лицо…
Стыдясь того, что в глубине души обвиняла Фульвио в желании избавиться от Ла Дусера, она вспомнила замеченную ею тень, когда поднималась к хижине, и рассказала об этом Фульвио. Но он успокоил:
– Не волнуйся за детей, замок хорошо охраняется… Это ты совершила безумную глупость, отправившись сюда без сопровождения. Если бы я только мог такое предположить… – сказал с упреком Фульвио.
Зефирина знала, насколько прав ее муж. Поэтому она решила вернуться к первой теме.
– Что будем с нею делать?
– Если ты не возражаешь, я отправлю ее под надежной охраной во Францию, чтобы она там ответила за все свои преступления перед правосудием и регентшей… Через неделю голландское судно должно уйти из Палермо в Марсель… Теперь ты знаешь все, тебе решать, – закончил Фульвио.
Последние фразы князь произнес громко. Донья Гермина скорчила гримасу:
– Посмотрите на жену, Фарнелло. У нее нет ни малейшего желания передавать меня правосудию ее страны. Ведь правда, дорогая падчерица? Дорогая племянница! Разве ты захочешь отправить на костер единственную из оставшихся у тебя родственников? Нет, конечно! Честь семейства Багатель будет запятнана… вот ведь затруднение! Какой у нас получился неожиданный семейный сбор, а ей до сих пор не все известно!
Донья Гермина расхохоталась каким-то безумным смехом.
– Каролюс, расскажи-ка нашей гордой княгине правду, а мы посмотрим, не поубавится ли у нее спеси.
– Привет, Рыжуха!
При звуках этого картавящего голоса у Зефирины волосы встали дыбом. В полумраке, царившем в комнате, она и не заметила сидящего на пуфике связанного Каролюса. Как бы ни было ей неприятно с ним разговаривать, Зефирина подошла к карлику. Его нелепая голова поднялась над горбатым плечом.
– Будь добра, Рыжуха, прикажи расслабить мне веревки, а то у меня ужасно затекли руки…
Несмотря на неприязнь, она наклонилась над ним, чтобы растянуть узлы веревок, связывающих кисти рук и щиколотки.
– Ты очень добра, Рыжуха…
– Я вовсе не добрая, Каролюс, я никогда не могла выносить твоего присутствия. Но сегодня, – Зефирина посмотрела на обмякшую в своем кресле донью Термину, – она права, мы сошлись на перекрестке наших дорог, и я хочу знать, правда ли, что я обязана тебе жизнью?
– А я всегда был сентиментальным, малышка…
– Значит, ты признаешь, что действовал вопреки моей воле, воле твоей сестры! – закричала на Него донья Гермина.
– Замолчи, Генриетта! – приказал Каролюс с некоторым достоинством. – Есть вещи, о которых не следует говорить.
– Слишком поздно, Шарль-Анри, слишком поздно, Генриетта. Она начинает улавливать часть правды, наша Зефирина. Какое для нее счастье познакомиться, наконец, со своей настоящей семьей! Семьей, которую от нее всегда скрывали! Милый дядюшка и милая тетушка… Ну что, княгиня, не пора ли падать в обморок, рыдать на руках у моего зятя… – насмехалась донья Гермина.
Далекая от того, чтобы лишиться сознания, Зефирина подошла к этой безумной Женщине и, чтобы заставить ее замолчать, влепила ей со всего размаха пощечину.
– Замолчите немедленно, ничтожество… Шарль-Анри расскажет все сам…
Глава XXXIV
ТРИ СЕСТРЫ
Рассказ Каролюса начинался, точно сказка доброй феи, а закончился как рассказ старой колдуньи.
«В год милостью Божией 1187-й над всем христианским миром грянул гром!
Султан Саладин захватил Иерусалим. Во время третьего крестового похода, затеянного германским императором Фридрихом I Барбароссой, французским королем Филиппом Августом и английским королем Ричардом Львиное Сердце, чтобы отомстить султану, многие рыцари совершили славные подвиги.
Среди этих рыцарей было три молодых человека, ставших за время похода неразлучными друзьями: француз Юг де Сен-Савен, англичанин Вильям Витклиф и ломбардец Раймондо Фарнелло…
После одной битвы, особенно тяжелой для крестоносцев, в песках под Триполи, султан Саладин, узнав о лихорадке, охватившей христианских королей, послал им в шатры розовый шербет, изготовленный с использованием ливанского снега[57]…
Освежающее мороженое вовсе не было отравлено. Фридрих Барбаросса, Филипп Август и Ричард Львиное Сердце сумели оценить благородство врага и почувствовать признательность. Поэтому они отправили трех друзей, Юга Сен-Савена, Вильяма Витклифа и Раймондо Фарнелло в качестве эмиссаров с подарками, достойными властелина пустыни.
Саладин принял рыцарей с большим уважением.
Однако крестоносцы позволили себе непростительную слабость, безумно влюбившись в трех самых любимых дочерей султана от рабыни-христианки из его гарема, бывшей греческой княгини, отличавшейся не только красотой, но и умом.
Злоупотребив гостеприимством султана, молодые воины похитили ночью Гелу, Гортензию и Елену.
Пойманные людьми султана в пальмовой роще, пленники были готовы к тому, что им просто отрубят голову, но Гела, Гортензия и Елена бросились к ногам отца и сумели разжалобить его.
– Ну что ж, уезжайте, неблагодарные, – сказал им Саладин. – Я страшусь за вашу судьбу, но в доказательство моего снисхождения даю вам еще один шанс: вот колье, которое я даю в подарок каждой из Вас. Тот из ваших наследников, кто сумеет собрать все три колье в своих руках до истечения 333 лет и растолкует мое послание, получит доступ к сокровищу, охраняемому тремя змеями, тремя орлами и тремя леопардами. Этот ребенок и станет избранником моего сердца… моим настоящим духовным наследником… Прощайте, дочки. Пусть, несмотря ни на что, Аллах благословит вас и обратит благосклонность солнца пустыни на ваши головы…
Говоря эти слова, Саладин надел на шею Гелы, Гортензии и Елены по восхитительному изумрудному колье. Единственное различие этих украшений состояло в том, что самый крупный, центральный, изумруд одного был оправлен в кольца свернувшейся змеи, другого – в когти орла, а третьего – в пасть леопарда.
Прибыв в военный лагерь трех королей, девушки отреклись от религии своего отца и после свадьбы, сыгранной в присутствии всех рыцарей в боевых доспехах, приняли религию своих мужей.
Позже судьба разлучила дочерей Саладина. Старшая, Елена, последовала за своим супругом Раймондо Фарнелло и армией Фридриха Барбароссы.
Как и германский император, князь Фарнелло вскоре утонул в Киликии, входившей в состав азиатской части Турции, на юго-востоке Анатолии.
Его молодая жена, ожидавшая в тот момент ребенка, смогла добраться до Ломбардии; родственники князя Фарнелло приняли невестку очень сдержанно. Впрочем, у нее имелись все доказательства законности брака. Как только Елена родила сына, наследовавшего имя Фарнелло, родственники приняли ее
