– Что мы теперь будем делать? – обратился Седрик к Деклану.
– Куда он потащил ее, мадам? – Ледяной взор зеленых глаз Деклана впился в мадам.
– Не думаешь ли ты, что я бы сказала об этом, даже если бы знала? – фыркнула она.
– Я помогу вам его выследить, – сказал Хэл Дагган, опуская винтовку, под дулом которой он до сих пор держал Деламара. – Вряд ли здесь найдется тайник, которого бы я не знал.
– Верно. Поедемте скорее. – Деклан был уже на пороге.
– Осторожнее, сэр. Пусть сначала подумает, что ему удалось удрать. Лошади нам не понадобятся. – Дагган был уверен в себе и абсолютно спокоен, как всегда. – Мы проберемся тайными тропинками прямиком через трясину. Положитесь на меня.
– Заберите остальных в дом, сэр, – обратился к Седрику Деклан, – и не спускайте с них глаз, пока мы не вернемся.
Чавкающее, полное шума от птиц и насекомых болото сомкнулось и поглотило Адриена с Кэтрин. Становилось все светлее, солнце выжимало влагу с каждой ветки и с каждого акра трясины, которая все больше оживала. Пока они ехали по узкой извилистой предательской тропке, то и дело прямо перед их носом шмякались в воду аллигаторы, эти древние и странные твари.
Звуков погони слышно не было, и Кэтрин получила временную передышку. Отдавая себе отчет в том, что положение ее продолжает оставаться крайне опасным, она так и не смогла до конца поверить, что Адриен в самом деле может причинить ей зло. Это было выше ее понимания. Будучи честным человеком, она не в силах была постичь то двуличие Элизы и мадам Ладур, которое обнажил перед нею Деклан.
«Какая же я была непроходимая дура, – думала она, трясясь на луке седла, больно врезавшейся ей в бедра, и едва дыша от того, что Адриен изо всей силы прижимал ее к себе. – Как я позволила так легко заморочить себе голову их сладкими речами, шелковой лестью и проявлениями якобы искренней любви?»
Тут она вспомнила, как Адриен занимался с ней этой самой любовью, все его жесты, его гладкую ложь, – и ее пронзила такая боль, что даже слезы не способны были бы принести облегчения. «Наверное, я вообще отныне не смогу плакать, – думала она. – Сердце мое закаменело, да может, оно и к лучшему Я больше не хочу разочарований. Привязанности, чувства, любовь – все это делает нас уязвимыми для предательства. Я должна защитить себя, и ни за что не позволю такому повториться».
Казалось, они проехали уже многие мили, внедряясь в самые глухие уголки болот, о существовании которых Кэтрин и не подозревала. Дикие, неосвоенные и опасные, они были обиталищем для птиц, змей и этих огромных, с бугристой кожей жителей темных глубин – чудовищных рептилий.
– Куда мы едем? – наконец не выдержала Кэтрин, обернувшись и стараясь заглянуть Адриену в лицо.
– Тут есть старая пристань. Мы почти добрались до нее. Не беспокойся, cherie, там нас никто не побеспокоит, – отвечал он с едва заметной улыбкой. – Мы укроемся там, и я обещаю тебе, что ты не заметишь, как пролетит время, ведь я постараюсь показать, до какой степени ты принадлежишь мне.
Он прижал ее к себе еще больнее, наклонился, и она почувствовала, как его губы коснулись ее шеи. И даже теперь ее кожа отозвалась на этот поцелуй – даже теперь, когда она прекрасно знала, кто же он есть на самом деле: развращенный, высокомерный, аморальный, – и все же обладающий властью привязывать к себе сердца женщин, и оттого особенно опасный.
Они подъехали туда, где русло ручья расширялось и на одном из его берегов возвышалась деревянная лачуга и полуразвалившиеся мостки. Когда-то все сооружение содержалось в порядке и было заботливо разукрашено: Ладуры развлекались здесь, когда им хотелось покататься на лодках. Теперь здесь царили разруха и запустение. Провал двери зиял словно черная пасть, из которой несло зловонием. Никогда в жизни Кэтрин не ощущала себя такой одинокой и заброшенной. «Возможно, именно в этой лачуге мне суждено кончить свои дни», – подумала она, и холодок пробежал по ее спине и пронзил сердце.
– Мы умрем от голода, – пыталась протестовать она, пока Адриен соскакивал с седла и снимал с лошади ее.
Он усмехнулся, и в глазах его загорелось опасное безумие.
– Не бойся. Я как раз недавно доставил сюда припас, пока отдыхал с тобою в «Краю Света». Если только хижину не обокрали, здесь должно быть полно провизии. Сюда никто не сует свой нос. Местные считают это место проклятым.
– Но почему ты сделал это еще тогда? – «Выходит, он собирался затащить ее сюда еще в те дни, когда между ними не было размолвок?»
Он еще крепче обнял ее, так что ее грудь прижалась вплотную к его груди, и она вдруг осознала, что стоит здесь почти голая – на ней лишь тонкая ночная рубашка да домашние туфли, насквозь промокшие на топкой тропинке.
– Потому, что здесь мы могли бы временами замечательно уединяться, – отвечал он, и его руки задрожали от неестественных, ужасных вожделений, о существовании которых Кэтрин боялась даже помыслить. – Ты слишком своенравна, Кэтрин, и я должен сломить этот бунтарский дух. Как моя невеста и в самом скором времени моя жена, ты обязана повиноваться любому моему приказу, а иначе ты будешь наказана.
– Адриен, отпусти меня, – взмолилась она, кляня себя за такое малодушие. – Давай договоримся по- хорошему? Я уверена, что никто не станет чинить зла твоей матери, а если тебе так уж нужны эти деньги – то и это можно устроить.
Он лишь тряхнул своей темнокудрой головой, его отвратительная сущность еще ярче проступила на его лице после бессонной утомительной ночи.
– Нет, дорогая. Ничто не удовлетворит меня, кроме подчинения моей воле. Мы с тобой поженимся, в этом можешь не сомневаться. А уж после свадьбы я буду волен обходиться с тобою так, как мне заблагорассудится.
И он поволок ее в сторону хижины. Кэтрин, которой в этот момент в большей степени владел гнев, нежели страх, принялась вырываться и сопротивляться изо всех сил, ей даже удалось попасть каблуком ему по голени, и она со злорадством услыхала, как он взвыл от боли. В ответ, однако, она получила такой удар, что упала наземь, а от боли на глазах у нее выступили слезы.
