— Пока, Чарли, — сказал я. — Это было очень поучительное зрелище.
Я вышел из комнаты. Наверно, он даже не слышал, как я ушел. Он стоял посреди комнаты и плакал, из раненого плеча сочилась кровь.
Ла-Гуардия. 1953
Я с трудом пробивался через толпу на взлетном поле в поисках Маргарет. Прогулочные галереи позади и над нами были забиты людьми. Операторы кинохроники снимали про запас виды толпы, панорамировали вверх на диспетчерскую вышку, снимали крупным планом двенадцать автобусов с детьми, которых мобилизовал для этого случая Бадди. Маргарет нигде не было видно. Я с трудом нашел Бадди, он разговаривал с оператором Эн-Би-Си, и я поманил его к себе.
— Что случилось с Мирной Лой? — спросил я.
— Она вернулась в зал ожидания.
— Ты хочешь сказать, вернулась к бутылке? Неужели ты не мог удержать ее, пока я не вернусь?
— Я пытался, Гарри, но она очень решительная женщина.
— Ну, еще бы!
— Она очень хорошо нам помогла, даже немного всплакнула.
— Ей есть отчего плакать. Давно она ушла?
— Десять — пятнадцать минут назад, не больше. Не беспокойся, Гарри, она выглядит превосходно.
— Я думаю.
— Гарри, можно тебя кое о чем спросить?
— Разумеется, Бадди. Валяй.
— По-моему, эта дама не прочь изменить мужу?
— Почему ты так думаешь?
— Брось, Гарри. От Бадди можешь не скрывать. Ведь она изменяет, правда?
— Направо и налево.
— Я так и думал. А знаешь, она недурна.
— Она приставала к тебе?
— Шутишь?
— Нет, просто спрашиваю. Так она приставала к тебе?
— Нельзя сказать, что приставала. Кто другой, может, ничего бы и не заметил. Но у меня на такие вещи особое чутье, нечто вроде антенны, а эта дама работала на передачу.
— Берегись, Бадди. У нее очень строгий муж.
— Может быть, ты объяснишь мне, какую роль ты играешь в этом спектакле, Гарри?
— В каком спектакле?
— Возвращения героя. Ведь ты себе на уме, Гарри, и не стал бы здесь торчать ради общественной пользы. Что у тебя за дела с генералом?
— Никаких дел. Это работа. Тебе-то ведь платят, правда?
— Конечно. Благодарю. Такая работа меня устраивает, но скажи, Гарри, что же нам делать с генералом? Может быть, выдвинуть его кандидатом в президенты?
— Может быть.
— Я не шучу, Гарри.
— Ах, ты не шутишь! Я дам тебе знать, как только что-нибудь узнаю. А пока можно сказать, что мы бьем по внеплановым целям. Если учесть, как этому парню до сих пор везло, его самолет, вероятно, врежется прямо в двенадцать автобусов со школьниками. Пойду проверю, что делает наша примерная жена. Поддерживай дух у публики, и я лично тебе гарантирую, что наш герой вскоре прибудет.
Я протолкался через зал ожидания, обойдя бар для корреспондентов. Если эта армия в самом скором времени не дождется Бронсона, на моих руках останется тьма пьяных журналистов.
Маргарет сидела в кресле во внутренней комнате. Перед ней стоял полный бокал виски. Не обратив на него внимания, я уселся рядом с Маргарет.
— Я слышал, ты немножко всплакнула для ребят из кинохроники, — сказал я.
— Да. А сейчас я возмещаю то, что потеряла в интересах общественной информации и театров кинохроники.
Она высоко подняла бокал. В ее голосе слышался вызов.
Я и на это не обратил внимания.
— Гарри, у меня есть блестящая идея, — сказала она. — Почему бы нам не вернуться в «Уолдорф» и не дождаться Чарли там? Мы выполнили свой долг. Кинохроника сняла меня в аэропорту. Тебе не кажется, что генералу лучше встретиться с женой и лучшим другом в уединении своих апартаментов в «Уолдорфе»?
Я ничего не ответил и налил себе бокал.
— Не кажется? — повторила она. — Нет? Ну что ж, это была только идея.
— Маргарет, какие у Чарли политические взгляды?
— Политические взгляды?
— Ну да. Кто он: республиканец, демократ, кто?
— Погоди, надо подумать. Он ненавидел Трумэна. Считал, что тот связал руки армии во время корейской войны. Эйзенхауэр тоже не производил на него особого впечатления. Он считал его дилетантом в военном деле, допустившим множество ляпсусов. Макартур тоже был ему не очень по душе. По правде говоря, он, кажется, даже никогда не голосовал. А что?
— Ничего особенного. Просто интересно.
— Ты думаешь выдвинуть его кандидатуру в президенты? Вот было бы здорово! Это был бы триумф Чарли Бронсона. Он мог бы свершить нечто большее и лучшее. Ему не надо было бы довольствоваться убийством отдельных людей, или взводов, или рот. Он мог бы уничтожить всю страну. Уверяю тебя — стоит Чарли Бронсону попасть в Белый дом, как через два года он начнет войну. Какая возможность для Чарли потянуть всех за собой!
— Надо же ему чем-то заняться. Он мог бы выдвинуть свою кандидатуру в сенат. Любая партия будет рада иметь в своем списке национального героя. Это тоже только идея.
— Мне было бы страшно жить в мире, где принимает решения Чарли Бронсон.
— По-моему, Маргарет, мы все время живем в мире, где принимают решения чарли бронсоны. Иногда они на стороне противника, иногда на нашей стороне.
— Что-то ты рассуждаешь слишком мудро для человека, который отказывается поехать с дамой в гостиницу.
— Ты даже не прикоснулась к бокалу, Маргарет.
— Знаю. Не хочется, Гарри, правда.
— Так же, как тебе не хочется возвращаться в «Уолдорф» — со мной или с кем другим?
— Ты видишь все насквозь.
— Маргарет, все это сплошное притворство, своего рода защитный рефлекс.
— Разве?
— А разве нет?
— Чего же я все-таки хочу?
— Это так просто, что мы оба расхохочемся... или заплачем. Ты хочешь, чтобы скорее приземлился самолет с Чарли. Ты хочешь, чтобы Чарли, простой и милый, заключил тебя в объятия и сказал: «Я люблю тебя, Маргарет. Не Элен и не память о ней, а тебя». Тебе хочется всех банальных концов из всех банальных фильмов, какие ты видела. Ты совсем не такая уж сложная натура, Маргарет.
— Заткнись! — крикнула она.
— Вы с Чарли вечно предлагаете мне заткнуться. Вам чертовски жаль себя, не правда ли, Маргарет? Вы провели всю свою совместную жизнь, жалея каждый сам себя. Вы живете на высококалорийной диете
