рот. Не должна допустить, чтобы так случилось.
– Я понимаю, – сказал он задумчиво. – И уважаю тебя за это.
Она посмотрела ему прямо в глаза:
– Но понимаешь ли ты, что искажаешь мою реальность?
Кэм колебался, не зная, как поступить. На самом деле он не хотел уходить из ее жизни. Он просто не мог себе представить, что тогда будет. И в каком-то смысле не очень во все это верил.
– Мы что-нибудь придумаем.
– Нет, не придумаем. – Она отшатнулась от него. – У меня будет ребенок. Я должна сосредоточиться только на нем. Я не могу жить надеждой увидеть твою улыбку, побыть с тобой минуту-другую, посмотреть на тебя, пока ты что-нибудь делаешь. Ты понимаешь?
Она говорила серьезно. Он почесал шею и повторил:
– Глупо.
– Поверь мне, я пронесла это сквозь годы. Думаю, я лучше тебя знаю, что происходит у меня в душе. – Она посмотрела на него очень серьезно. – Кэм, пожалуйста, не приходи сюда больше.
«Ну это уже слишком!»
– Что ты такое говоришь?
– Прошу тебя, оставь меня в покое.
Мужчина покачал головой, все еще отказываясь воспринимать смысл ее слов.
– То есть ты хочешь сказать…
– Мне нужно пространство. Мне очень трудно сейчас, и мне нужно пространство вдали от тебя, для того чтобы понять, что делать дальше.
Кэм совершенно растерялся. Он понимал – у Дианы проблемы. Но он не понимал, почему она относится ко всему так серьезно. Ему казалось, любые проблемы можно решить. Но как это сделать, если он уйдет, не будет с ней рядом? Нет, совершенно неразумно с ее стороны требовать, чтобы он удалился.
Есть только одно объяснение. Медленно повернувшись к Диане, он задал роковой вопрос:
– Так что, отец твоего ребенка может вскоре объявиться?
В ее лице что-то изменилось. Диана резко повернулась, подошла к двери и настежь распахнула ее:
– Уходи!
К этому моменту он был уже достаточно зол для того, чтобы поступить именно так.
В следующий раз Диана увидела Кэма два дня спустя.
По четвергам она всегда меняла цветочные композиции в доме Ван Кирков. Обычно она делала это во второй половине дня, но тут, узнав, что миссис Ван Кирк пойдет к десяти утра на лекцию в клуб садоводов, приехала раньше, не желая встретиться с ней: меньше всего Диане хотелось, чтобы мать Кэма снова стала уговаривать ее принять участие в «проекте». Она не знала, когда именно Кэм собирается открыть своей матери правду, но очень надеялась, что он сумеет все тактично уладить до того, как дело зайдет слишком далеко.
Диана припарковалась на обычном месте. Машин членов семьи не было видно. Хорошо. Значит, никого нет – за исключением Росы, естественно. И конечно, деда.
Диана никогда не разговаривала со стариком, хотя пару раз видела его в беседке. Странно. Этот человек, пользовавшийся в свое время таким авторитетом в долине, сыгравший огромную роль в жизни Кэма, теперь почти нигде не показывался. Насколько она знала, он вообще редко выходил из своей комнаты. Так что она могла спокойно работать, не боясь встречи с ним.
В библиотеке она заменила увядшие гладиолусы на букет ярких весенних цветов, поставила в столовой вместо поникших роз огромную вазу с желтыми тюльпанами и пурпурными ирисами, потом направилась к лестнице. Она с удовольствием украсила цветами маленькую гостиную миссис Ван Кирк. Потом подумала – поскольку Кэма нет дома, можно поставить и в его комнату небольшой букетик. Тот факт, что она не виделась с ним, не означал, что она о нем не думала.
Не думала о нем! Смех и грех! Она была полна им, хотя знала: этому надо положить конец. Но обойти его комнату, украшая цветами весь дом, не есть решение проблемы.
И она пошла по коридору туда, где, по ее представлению, находилась комната Кэма. Дверь была чуть- чуть приоткрыта. Она тихонько постучала, потом распахнула дверь и увидела большую кровать у стены и ночной столик. По стенам висели десятилетней давности вымпелы разных спортивных команд. Постель была не убрана.
«Противный Кэм! – подумала Диана. – Чего он ждет? Чтобы за ним убирала служанка? Он мог бы сам застелить свою постель».
Она поставила на столик у кровати вазочку с желтыми тюльпанами и синими ирисами и засмотрелась на вмятину, оставленную на подушке его головой. Мысль о спящем Кэме наполнила ее такой нежностью, что она застонала.
Шум в коридоре заставил ее обернуться. Дверь в ванную комнату открылась, и перед Дианой предстал Кэм, облаченный только в подобие набедренной повязки из пушистого полотенца. Она открыла рот и замерла, не веря своим глазам. И в ту же секунду он, одним шагом преодолев расстояние между ними, схватил ее и зажал ей рот рукой. Она задохнулась, а он теснее прижал ее к себе и закрыл дверь ударом ноги.
– Тише! – прошептал он ей в самое ухо. – В коридоре кто-то есть.
Она кивнула в знак понимания. Он отнял руку от ее губ и обнял ее. Из коридора слышались голоса. Она узнала голос Дженни. Голос другой женщины был ей незнаком.
Но что ей за дело до них? Она в объятиях Кэма! Разве она в своем воображении не испытывала много раз именно эти ощущения? Диана посмотрела Кэму в лицо. Его глаза искрились смехом, но, когда он поймал ее взгляд, веселье исчезло из них, как если бы он мог знать, что она сейчас чувствует. И он крепче обнял ее.
Ей следовало вырваться, оттолкнуть его, но она почему-то была не в состоянии это сделать. Ее плоть, ее душа, ее сердце жаждали его объятий. Она словно увязла в меду – хотела двинуться и не могла.
Его глаза потемнели. Между ними появилось ощущение чего-то нового. Кэм наклонился к Диане, и она только успела вздохнуть перед тем, как ее губы открылись навстречу его губам. В этот момент она перестала сопротивляться. Она приняла его, как если бы ждала всю свою жизнь.
А так и было на самом деле.
Кэм вовсе не собирался так поступать. Наоборот, он сердился на себя, клялся, что не будет делать ничего такого, ничего даже отдаленно подобного. Последние два дня у него в голове беспрерывно звенели ее слова. Чем больше он о них думал, тем бессмысленнее казались ему и они, и его собственная на них реакция. Он всегда знал, что Диана несколько неравнодушна к нему, но не воспринимал это всерьез. Это было давно – детское увлечение. Но все изменилось. Он сам изменился. В том-то и проблема.
А она – изменилась? Прав ли он? Действительно ли ее «неравнодушие» выросло во что-то более сильное? А если так, почему она не следует своим инстинктам?
Конечно, из-за отца своей малышки. И в каком-то смысле он должен принять эту ситуацию. Узы женщины и отца ее ребенка священны, даже если между ними возникают проблемы. А он должен держаться поодаль, позволить ей самой разобраться со своими делами.
Но, с другой стороны, где этот тип? Как мог он оставить Ди один на один со всеми переменами в ее жизни? Ей нужна поддержка. Друг по меньшей мере. И он, как настоящий друг, не мог ее бросить.
Она просит его держаться подальше. И он хотел бы уважить ее просьбу, пусть и против собственной воли. Но, черт подери, как это сделать, если она вдруг оказывается в его спальне? Игра окончена, Диана!
Он держал ее в объятиях и желал, чтобы это продолжалось вечно. Ее нежный, свежий аромат ударил ему в голову. Ощущение ее прикосновения к его обнаженной груди было столь сладостным, что ему захотелось войти внутрь ее тела и раствориться в нем. Пути назад не было.
Диана собирала силы для сопротивления. Мучительно трудно оттолкнуть мужчину, о котором мечтаешь большую часть жизни. Но так надо.
Она не могла поверить, что после всех серьезных размышлений, после всех железных решений побороть свое чувство она вдруг оказалась здесь, и отдалась его поцелуям, и наслаждалась ими. Как это
