сюда.
Отступив в тень, Эйдан собрался удалиться так же молча, как и пришел, когда Брианна внезапно повернулась и нырнула в глубину. Пышные ягодицы и длинные стройные ноги мелькнули и скрылись под водой. Эйдану показалось, что сейчас он сойдет с ума.
Затем Брианна всплыла, отфыркиваясь и отбрасывая длинную гриву намокших волос. Она подняла руки, убирая мокрые локоны с лица. Это движение подняло ее груди, белые, очаровательно дерзкие холмики. Эйдан невольно облизал губы, мысленно вкушая нежный бархат розовых сосков и шелковистую мягкую кожу. Брюки стали тесными, он дотронулся сквозь ткань до своего вздыбившегося окрепшего жезла.
Брианна нырнула еще раз, проплыла немного и вынырнула. Затем сильными умелыми гребками добралась до ближайших нагретых солнцем валунов. Взобравшись на них, она с невинным бесстыдством ребенка повернулась лицом в его сторону и растянулась на спине. Опершись на локти, запрокинула голову, выгнулась, подставляя грудь ласковому солнышку.
Меч беззвучно упал на толстый ковер мокрых опавших листьев. Рука Эйдана расстегнула пояс и, скользнув внутрь под ткань, обхватила напрягшееся древко. Высвободив его, он начал медленно и ритмично гладить пульсирующую плоть. Дыхание его участилось, стало хриплым, прерывистым. Не надо было ему приходить сюда, повторял он снова и снова. Не надо было подсматривать. Она была так прекрасна, так совершенно сложена… и она была его женой…
Его жена, которой, будь оно все проклято, он никогда не будет обладать. Вместо этого ему оставалось лишь подсматривать, как она купается, и самоудовлетворяться в одиночестве… Какая тоска! При мысли об этом у него свело все внутренности в тугой болезненный узел, но он не прекратил движения руки, которая гладила, мяла, сжимала напряженную плоть.
Брианна шевельнулась, выгнулась, как кошка, бедра ее раздвинулись, словно вбирая всеми порами теплые солнечные лучи. От зрелища ее распахнутых перед ним ног Эйдан едва не потерял самообладание. Он крепко зажмурился, представляя себе, как склоняется над ней, обнаженной, как его огромный мощный жезл трепещет, колеблется, почти касаясь ее сладостной укромной долины. Рука его заработала быстрее, освобождение подступало.
— Брианна, — прошептал Эйдан ее дорогое имя с любовью и мольбой. Он запрокинул голову, шея напряглась в безумном усилии сдержаться подольше. Прочувствовать до конца изумительное ощущение.
Она передвинулась, и этот шорох заставил его открыть глаза. Брианна перевернулась на живот, и вид упругих белых ягодиц, женственно округлых, добил его окончательно.
Издав приглушенный стон, Эйдан опустился на колени и выплеснул семя на землю. Судороги невероятного несказанного наслаждения сотрясали все его тело и постепенно сошли на нет волнами восхитительной дрожи, оставив его влажным от испарины, трепещущим комком нервов и мускулов.
Он не помнил, сколько простоял на коленях один на остро пахнущих осенней прелью листьях и мокрой глине, пока не пришел в себя и не застегнул бриджи. Схватив меч, он поднялся и, глядя на Брианну, которая, торопливо спустившись с камней, натягивала на себя одежду, растерянно и мучительно пытался разобраться в своих чувствах и мыслях. Вскоре буря в его душе улеглась. Остались лишь досада и стыд. Стыд, что унизился до такого порочного поведения: самому доставлять себе удовольствие, в то время как обнаженная жена его лежит неподалеку. Все, хватит. Надо как можно скорее избавиться от Брианны. Если она и дальше будет его так терзать… он просто сойдет с ума.
Брианна направлялась к хижине, на ходу отжимая волосы. Она была так поглощена этим занятием, что не заметила Эйдана, пока чуть не наткнулась на него. Только когда рука принца уперлась ей в грудь, она поняла, что не одна в лесу.
Ахнув, она споткнулась и попятилась.
— Эйдан? Что ты здесь делаешь?
— Я пришел за тобой, — проскрежетал он, сверля ее яростным взглядом. — Ты ведь, кажется, должна уже понять, как опасно отходить от меня далеко.
— Но ведь опасность уже миновала. Мы уже далеко, отъехали от замка. — Она нервно засмеялась, встревоженная его непонятным гневом. — И потом, как я буду купаться у тебя на глазах?
— Так же, как купалась всегда, — отрезал он. — И ни на мгновение не теряй бдительности. Если мы, теперь и далеко от замка, это не значит, что тебе не грозит никакой опасности.
— Эйдан, ты, наверное, шутишь! Не могу же я купаться, а ты будешь смотреть.
— Неужели? Почему бы и нет?
— Потому что я только что… — Она прищурилась. — Так сколько времени ты здесь стоял? Что именно ты видел?
— А это важно?
— Конечно, важно! — щеки ее вспыхнули жарким румянцем. — Ты что, подсматривал? Он стал мрачнее ночи.
— Нет, не подсматривал. А если что-то и видел, винить в этом ты можешь только себя.
Брианна нервно глотнула и отвела глаза в сторону. Святая Матерь! Он видел ее обнаженной, а она и не подозревала. Голова у нее пошла кругом. Что она тогда делала? Что он видел? И счел ли он ее поведение бесстыдным?
— Значит, ты меня видел… — Голос ее прервался, она низко опустила голову.
— Ты моя жена, Брианна. Утешай себя тем, что это был я, а не другой мужчина.
Крепко схватив за руку, Эйдан потащил ее за собой.
— Пошли. Нам давно пора отправляться в дорогу. Не будем больше говорить об этом, но когда ты решишь искупаться в следующий раз или куда-нибудь отправиться без меня, будь добра, сначала скажи мне об этом. Поняла? Брианна?
— Да, милорд.
Брианна послушно шла в хижину. Мысли мелькали в голове. Смущение боролось с беспокойным любопытством: что чувствовал Эйдан, наблюдая за ее купанием? Был ли он рассержен? А может, ему было неприятно? А может, вообще, все равно? А вдруг, она не смела даже подумать об этом, вдруг он почувствовал… возбуждение?
Брианна искоса глянула в его сторону. Красивое лицо Эйдана было суровым и непроницаемым, зубы крепко сжаты, словно он стремился не показать, какие чувства его обуревают. Но что это были за чувства? Брианне отчаянно хотелось узнать.
Однако тут же мелькнула мысль об их близком родстве. Какой же смысл тогда надеяться, давать волю тайным желаниям? Все равно ничего хорошего из этого не выйдет. Святые угодники! Что же наделал Оленус! Как жестоко он с ними обошелся!
Нет. Надо перестать думать об Эйдане, об их отношениях. Сейчас самое главное — их путешествие.
Он наблюдал за ними через магическое зеркало.
Он так долго ждал этого года. Так хорошо все продумал. В Его планах не было ни одного изъяна. И вот теперь, когда Он так близок к цели… все грозило пойти прахом.
Все! И опять в этом была виновата женщина. Так же, как когда-то Его обольщала та, другая, когда тщетные попытки добиться ее завели Его на путь, который Он никогда бы не избрал, не будь ее. Точно так же теперь сбивала с пути Его сына эта золотоволосая соблазнительница.
Но нет. Его сын не достанется этой… особе. Его сын принадлежит только Ему. И никому больше. Так было определено с момента его зачатия. Женщина только все испортит, отвлечет от истинной цели, от предназначения, поманит сердце надеждой, которой не суждено сбыться. Таким людям, как Он и Его сын, предназначено быть выше остальных людишек. Низменные животные страсти могли только поставить непреодолимый барьер к этим высотам.
Он положил всевидящее зеркало. Подошел к окну. Вокруг были только горы. Здесь место Его сыну, и нигде больше.
Эта женщина должна умереть… сейчас же, прежде чем она полностью завладеет его сердцем.
Прежде чем она все погубит.
К полудню потеплело. Жара позднего лета умерялась лишь легким ветерком. Приятно было
