Кэтлин Морган
Кристалл огня
ПРОЛОГ
– Аяй-яяя… аяй-яяя…
Протяжный скорбный вопль пронесся по комнате, хлестнув по напряженным нервам Мариссы Лаомед. Прошло несколько секунд, и она, не вынеся этого горестного стенания, повернулась и посмотрела на коленопреклоненных служанок.
– Вы что, решили доконать меня? – спросила Марисса сквозь зубы. – Кандре все это уже не поможет. Сейчас же замолчите!
– Прости нас, домина. Мы провинились, – пролепетала одна из служанок, употребив форму самого почтительного обращения к госпоже.
С колен поднялась старуха с растрепанными космами:
– Мы пытались защитить нашу Святую Женщину. Клянусь вам, мы сделали все возможное, но ведь они были мужчинами…
– Ну конечно, мужчинами, – с горечью прервала ее Марисса, – и ни у кого из вас не нашлось мужества выступить против них. Вы ведь никогда не бросите вызов мужчине, как бы жестоко и несправедливо он ни поступал? Но они даже не принадлежали к нашему племени! Так как же вы позволили им похитить мою сестру?
По щекам старухи катились слезы. Губы ее дрожали. Она снова упала на колени и завыла. Другие присоединились к ней.
Разочарованная Марисса отвернулась от них. Какие жалкие, нищие духом эти женщины Мораки! С каждым днем она сама все больше и больше радовалась тому, что уже не принадлежит к их сообществу. И все же немного странно вернуться назад, на родину, спустя девять долгих циклов. Если бы не мысленный призыв к ней Кандры, исполненный ужаса и отчаяния, Марисса никогда бы не появилась здесь, где давно уже не чувствовала себя дома…
Тогда ей, девочке, было всего одиннадцать циклов, она стояла на пороге жизни и особые узы любви и дружбы связывали ее с сестрой-близнецом Кандрой. Вот эти особые отношения и стали причиной ее столь горького изгнания.
Женщины-близнецы считались проклятием и благословением планеты Морака. В соответствии с древним обычаем одна из двойняшек непременно становилась Странницей, наделенной редким генетическим даром проникать мыслью внутрь материальных предметов и объектов и изменять их физическое строение. Этот древний дар, сокровенный смысл которого уходил в глубь веков, ценился чрезвычайно высоко. Но тот же обычай обрекал другую двойняшку на изгнание и смерть.
Марисса тряхнула головой, отгоняя от себя тягостное воспоминание о том ужасном утре, когда ее вырвали из объятий Кандры. Боль разлуки оказалась куда сильнее физических страданий. Она давно позабыла о мучительных днях и одиноких ночах, когда стояла привязанной к каменному столбу на Горе Изгнания, о голоде, терзавшем ее, и отчетливо помнила лишь тот момент, когда ее обнаружили содалитки.
Племя женщин-воительниц, изгнанных из другого мира, укрывало Мариссу от гнева ее соплеменников до тех пор, пока в этом не отпала необходимость. И хотя эмоциональная связь с сестрой никогда не прерывалась, Марисса, поняв, что прошлое осталось позади, смирилась и с тем, что никогда уже не увидит Кандру. Но это новое чувство физической разобщенности с сестрой растравляло старые раны.
Уверенность в том, что Кандра сейчас далеко от Мораки, окрепла и стала еще более болезненной. По какой-то непонятной причине неизвестные мужчины недавно похитили ее.
Подумав о мужчинах, Марисса осознала, что ее обычное отвращение к ним сменилось всепоглощающей ненавистью. Эти носители зла устанавливали законы, порабощавшие женщин и принуждавшие их неукоснительно подчиняться жестоким правилам и обычаям. Это они решили, что Кандра, а не Марисса станет Странницей…
Иссохшие пальцы робко коснулись ее руки. Серо-зеленые глаза Мариссы остановились на лице растрепанной старухи.
– Извини, домина. – Служанка протянула Мариссе клочок бумаги. – Мужчина – их предводитель – оставил эту бумагу и велел передать ее тебе, дабы ты знала, что делать.
Марисса пробежала глазами написанные от руки строки, но безнадежное отчаяние в ее душе мешало понять их смысл.
Почему-то Марисса уже знала, что эти слова, зову которых необходимо последовать, вырвут ее из привычного течения комфортабельной жизни, обретенной наконец в племени содалиток, и все в корне изменят. И Мариссу это ничуть не радовало.
Она откинула полу своей дорожной куртки и, скомкав записку, сунула ее в карман туники. Мужчина был прав. Она поняла, что следует делать.
Циклы, проведенные с содалитками, хорошо подготовили Мариссу к тому, что уготовила ей судьба. Выйдя из отрочества, она могла уже не опасаться своих соплеменников, не скрывать свое происхождение и свободно передвигаться всегда и везде, как и другие содалитки.
Она быстро сделала карьеру в этом военизированном обществе, став одной из лучших воительниц. Известность Мариссы простиралась далеко за пределы планеты Морака, за последние несколько циклов ее несколько раз нанимали для выполнения заданий, и она успешно их выполнила, значительно пополнив казну сообщества.
Да, невесело подумала Марисса, нет никаких сомнений. Совершенно ясно, что надо делать.
Марисса бросила последний взгляд на плачущих женщин и вышла из комнаты. Ее намерения определились. Одна строчка записки огнем горела у нее в мозгу, мучила… стучала в висках…
«Раздобудь мне Брейса Ардейна».
Глава 1
От сильного удара о каменную стену воздух со свистом вырвался из груди Брейса Ардейна. Он тяжело дышал, шаря руками по камням и пытаясь удержаться на ногах. Потом боль пронзила его, ноги подкосились, и он рухнул на пол.
– Вставай, Ардейн, – раздался над ним суровый голос. – В конце концов ты же волен выбирать. Или отрекись, или получай все тебе причитающееся.
В глазах у Брейса, как в калейдоскопе, кружились разноцветные огни. К горлу подступала тошнота. И еще – боль. О Боже, все его тело охватила такая боль, что он едва не застонал. Брейс попытался встать, но не смог.
– Дурак! – бросил стоявший над ним человек. – Безмозглый дурак!
Сильная рука схватила его за волосы и рывком поставила на колени. Голова Брейса откинулась назад, и взгляд уперся в жестокое лицо Мардока, последнего из приставленных к нему тюремщиков.
Брейс знал, что за этим последует. Он попытался порвать бериллиевые кандалы, но они не поддавались.
– На этот раз тебе не удастся выиграть, Ардейн. Его высочеству надоело твое упрямство. – Мардок улыбнулся. – Твои предыдущие тюремщики были слишком мягкосердечны. Они в отличие от меня не знали, как следует «уговаривать» тебя. Ты не отвертишься – мне платят пять тысяч империалов, и я не стану рисковать такой суммой.
Он оттянул назад голову Брейса, и боль усилилась.
– Итак, что же ты выбираешь? Готов ли смириться? Деньги приятная штука, но я получаю такое же
