утехах самка! А все это от желания разделить ложе с мужчиной! Несмотря на все попытки совладать с этим желанием, оно все же настигло ее. У женщин Мораки течет в жилах горячая кровь, ими движут те же примитивные инстинкты, что и мужчинами. И именно поэтому ими так легко управлять.
Она поднялась и подошла к костру, пытаясь справиться с собой. Марисса смотрела на языки пламени, жадно лизавшие поленья.
Искры от костра уносились вверх и гасли в воздухе. Дым уходил наружу через отверстие в потолке пещеры.
Было видно, что в небе мерцают звезды, и почему-то они наполнили болью душу Мариссы.
Где-то там, на одной из планет Империи, ее ждет Кандра и думает, почему сестра не спешит к ней на выручку.
От этой мысли у нее сжалось сердце, и она потупила взор. «Кандра, милая сестра, почему ты не отвечаешь на мой призыв? – молча вопрошала она. – Почему сейчас, когда я нужна тебе больше всего, ты не даешь знать о себе? Осознаешь ли ты опасность, грозящую нам?»
– Ты что-то странно задумчива сегодня, – тихо заметил Брейс. – Не хочешь сказать мне, в чем дело?
Мариссу удивил его вопрос. Тряхнув головой, она заставила себя вернуться к реальности.
– Нет, – ответила девушка. – Я просто немного устала. Давай-ка лучше займемся тобой. После мытья ты сможешь немного поспать.
– Ну что ж, – улыбнулся Брейс. – Я рад доставить тебе удовольствие.
Марисса порылась в мешке, достала из него несколько тряпок и мыло. Сняв с огня горшок с закипающей водой, она повернулась к Брейсу.
Его взгляд скользнул по предметам, которые она вынула из мешка.
– Да ты предусмотрительная маленькая мошенница!
– Нам надо выжить, – бросила она. – А я больше не могу выносить твой запах.
Марисса намочила тряпку и намылила ее.
– А теперь стой тихо и не мешай мне.
На лице Брейса заиграла улыбка, но он промолчал. Марисса смыла с его лица запекшуюся кровь и очистила рану, которая оказалась неглубокой. Но шрам, наверное, останется.
– Что, плохо дело?
Марисса покачала головой:
– Да нет, ничего страшного. Жаль, у меня нет иголки и ниток, чтобы зашить бровь.
– Меня это не прельщает.
Она оставила это замечание без ответа и вернулась к своему занятию. Скоро все лицо было промыто, но царапины и синяки стали еще заметнее. Марисса осторожно промокнула его.
Затем принялась за торс, руки и спину. Прикосновение пальцев к его теплому телу повергло ее в трепет. Однако Марисса старалась спокойно продолжать свое дело. Брейс помогал ей, как мог, но от слабости едва шевелился.
Вымыв Брейса, Марисса подумала, что, стараясь не причинять ему лишних страданий, обхаживала его слишком нежно. Впрочем, сказала она себе, это лишь для того, чтобы сберечь его силы.
Наконец она обмыла его ноги до середины бедер, после чего протянула тряпку Брейсу:
– Остальное вымой сам.
Он удивленно приподнял брови:
– Но почему? У тебя так замечательно получается.
Она едва не задохнулась от гнева.
– Будь ты проклят, Брейс Ардейн! Не хватало еще, чтобы я этим занималась!
Она сунула тряпку ему в ладонь и отвернулась:
– Дальше управляйся сам.
Покончив с мытьем, Брейс бросил тряпку в горшок.
– Теперь можешь повернуться.
Ирония, прозвучавшая в его голосе, не укрылась от внимания Мариссы. Она быстро обернулась:
– Тебе доставляет удовольствие насмехаться надо мной? А я ведь спасла тебе жизнь, будь ты проклят! И за одно это заслуживаю уважения.
Он покосился на нее:
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты чертовски красива, когда злишься?
Марисса замерла от изумления, но тут же ее охватила ярость.
– Ах ты, огромный, наглый…
– …отвратительный мужчина? – спокойно закончил за нее Брейс.
– Да, – прошипела Марисса. – Так оно и есть.
Схватив его брюки, она сунула их в горшок с водой.
– Что ты делаешь? Вымещаешь злость на моей одежде?
Она бросила на него быстрый взгляд.
– Какой смысл отмывать тебя, если ты снова наденешь эти грязные штаны?
– Пожалуй, никакого. Но значит, мне придется спать голым. Как же ты будешь чувствовать себя рядом с обнаженным мужчиной?
Марисса нахмурилась:
– И не надейся. Я не собираюсь спать рядом с тобой.
– Да? Но тогда ты будешь просыпаться каждый час и подбрасывать дрова в костер. Иначе в этой пещере станет зверски холодно. А мне в моем нынешнем состоянии очень нужно тепло.
Марисса принялась с остервенением стирать брюки Брейса.
– Ладно, – сказала она. – Я согласна лечь с тобой, – но если ты дотронешься до меня хоть пальцем…
– Я никогда не сделаю ничего помимо твоей воли, Марисса. Поверь мне.
Его голос, низкий и бархатистый, ласкал и завораживал ее, но она не желала поддаваться этому очарованию.
– Поверить тебе? – Она сердито взглянула на него. – Разве доверие – необходимое условие нашего договора? Я хочу только твоей помощи.
Она выжала брюки и разложила на ближайшем валуне. Потом снова повернулась к Брейсу:
– Завернись как следует в это одеяло. – Она подняла с земли два других. – Мы укроемся этими.
Брейс пожал плечами:
– Как угодно.
Он подвинулся, освобождая ей место поближе к огню.
– Прошу в постель, Марисса.
Она примостилась рядом с ним. Натянув сверху два одеяла, Марисса прижалась к спине Брейса.
От его запаха у нее перехватило дыхание. К удивлению Мариссы, запах был ей приятен. Она никогда не думала, что чистый мужчина так хорошо пахнет. Да, с мужчинами связано многое, о чем она не имеет ни малейшего представления.
– Спокойной ночи, милая дама, – сказал он сонным голосом.
– Я тебе не милая…
Марисса умолкла на полуслове. И что она прицепилась к нему? Брейс – самый упрямый и высокомерный мужчина из всех, кого она знала. И доставляет ей слишком много хлопот. Она вздохнула:
– Спокойной ночи.
«И постарайся обрести свою прежнюю силу как можно скорее, – мысленно добавила она. – Чем раньше мы двинемся в путь, тем лучше. А потом я избавлюсь от тебя. Раз и навсегда…»
Брейс, вздрогнув, очнулся от глубокого сна. Сердце его колотилось, все тело покрылось испариной. Ему приснилось, будто он снова в темнице, а Мардок жестоко и безжалостно избивает его. Закричав от боли, Брейс понял, что постепенно погружается в бездонную пропасть безумия.
Сделав над собой усилие, он отогнал от себя ужасные воспоминания. Ему показалось странным, что ни разу за все циклы заключения он не испытал ничего подобного. Возможно, это было связано с новым ощущением вновь обретенной свободы, которую он пока еще не решался признать и принять. А может, это
