– В смерти Кандры виноват кристалл, а не ты. Теперь я осознала это.
– Но ты простила меня, Марисса? – настаивал Брейс.
Простила ли она его? Марисса посмотрела ему в глаза. Как трудно ответить на этот вопрос. И как трудно провести грань между прощением и доверием!
Марисса понимала теперь, что причиной смерти сестры была неопытность Брейса в обращении с кристаллом, его слабость, свойственная всем мужчинам. Но можно ли ненавидеть его за то, чем он не обладает? Брейс заслуживает жалости, но никак не ненависти.
Всматриваясь в глубину его темных глаз, горящих любовью, Марисса готова была кричать от душевной боли. Но она твердо повторяла себе, что он не тот, на кого можно опереться, а значит, она не отдаст ему свое сердце.
Когда Марисса открыла рот, чтобы солгать ему, у нее сжалось сердце.
– Да, – прошептала она, – конечно, я простила тебя. Я знаю, что ты не виноват.
– Правда? – Брейс не верил своим ушам.
Девушка чувствовала отвращение к себе.
– Правда, Брейс. – Она ощутила его теплое дыхание. – Теперь ты доволен?
– Ты любишь меня, Марисса?
От этого вопроса по спине у нее побежал холодок, а сердце бешено забилось. «Ах, – подумала Марисса, – вот наконец и прозвучали эти роковые слова!»
Она опустила глаза, собираясь с духом. Потом, так и не найдя себе оправдания, посмотрела на него.
– Да, Брейс, – прошептала она, вздохнув, – я люблю тебя.
Радость озарила его лицо, и Брейс притянул Мариссу к себе.
– Тогда докажи это, – шепнул он.
Он целовал ее, его горячие губы настойчиво искали ее рот. Теперь их уже ничто не разделяло – ни сомнения, ни обиды, – осталась лишь всепоглощающая страсть.
С тихим стоном Марисса прильнула к нему. Брейс, охваченный дрожью, уже не владел собой. Наконец и девушка уступила своему горячему желанию.
Через несколько минут Марисса издала страстный крик, испытав блаженство, в котором не было места недоверию и разочарованию. Она разделила его с тем, кого любила.
Они выступили в путь на следующий день. Марисса и Раина обнялись со слезами на глазах.
– Желаю тебе удачи, дорогая, – сказала предводительница содалиток. – Тебе предстоит неслыханно трудная задача.
– Но разве я когда-нибудь выбирала легкий путь? – спросила Марисса.
– Никогда, но ты и так уже сделала очень много и заслужила покой и счастье. – Раина бросила взгляд на Брейса, который обсуждал что-то с Родаком. – Для мужчины он вполне сносен.
– Да, – вздохнула Марисса, – ты права.
«Но он не для меня, – с горечью подумала она, направляясь к своим партнерам. – Возможно, когда- нибудь он соединится с другой женщиной, если мы останемся живы, но только не со мной».
Увидев Мариссу, Брейс обнял ее за плечи.
– Ты хорошо выспалась, милая моя госпожа? – с улыбкой спросил он. – Когда я проснулся, ты уже ушла.
– Я прекрасно спала, благодарю, – опустив глаза, ответила Марисса. – Нам пора в путь. Солнце уже восходит.
Он притянул ее к себе.
– Но разве у тебя не найдется для меня ни минутки?
Не дожидаясь ответа, Брейс запечатлел на ее устах горячий поцелуй. Знакомый огонь охватил девушку, и окружающий мир перестал существовать для нее.
Брейс глубоко вздохнул и улыбнулся:
– Ты права. Нам пора в путь.
Она удрученно взглянула на него, раздраженная тем, что всего за несколько секунд ему удалось пробудить в ней страстное желание. Но еще больше Марисса сердилась на себя за бесхарактерность.
«Не следовало начинать с этого», – укоряла себя Марисса, пока они устраивались в глайдерах и готовили их к полету. Ее податливость не сулит ничего доброго, и прежде всего – самому Брейсу. Ей следует отгородиться от него раз и навсегда.
Глайдеры поднялись в воздух и легли на курс, оставив далеко позади тот единственный дом, который знала Марисса. Но она смотрела только вперед. Брейс держал одну руку на штурвале, а другой обнимал Мариссу.
Его загорелое красивое лицо было спокойно и так решительно, словно он обрел опору. Значит, ее план подействовал, подумала Марисса. Он поверил, что она любит его. Теперь она могла бы гордиться собой, но испытывала лишь отвращение к себе. Никогда, даже в те времена, когда Марисса обманывала Брейса, решив предать его Фироксу, она не чувствовала такого глубокого презрения к себе. Невидящим взором провожала девушка летящие назад пологие холмы и дальние горы. И тут, снова оценивая его готовность к решающей схватке, Марисса вдруг поняла, что Брейс куда более значимая личность, чем она сама.
Слезы навернулись у нее на глазах, но Марисса сердито смахнула их рукой. Во имя Хрустальных Огней, это пробуждение сердца сопряжено с изрядными трудностями!
– Госпожа, что с тобой? – спросил Брейс, заметив следы слез у нее на щеках.
– Ничего. – Марисса поспешила отвернуться. – Мне просто грустно покидать дом.
Он щелкнул тумблером автопилота и повернул лицо Мариссы к себе. Глаза его выражали тревогу.
– Но что случилось на самом деле? Я сделал или сказал что-то не то? Может, ты стесняешься того, что я поцеловал тебя на глазах у сестер? Мне показалось, что ты была несколько скованна.
– Нет. То есть да! Ох, не будем говорить об этом, Брейс! – Она попыталась оттолкнуть руку, державшую ее за подбородок.
Но он не отпускал ее.
– Марисса, у нас не должно быть тайн.
Ее силы иссякли.
– Да, не должно. – Покачав головой, она вздохнула: – Но ведь наше примирение произошло совсем недавно, я к нему еще не привыкла. И я очень боюсь того, что нам предстоит.
– Неужели мой маленький воин может чего-либо бояться? – улыбнулся Брейс. – Я и не предполагал, что ты способна сознаться в этом. Должно быть, вслед за этим я услышу, что ты решила оставить стезю воина, осесть дома и обзавестись детьми.
От удивления рот Мариссы приоткрылся, и боль сжала ей сердце. Дети… И как только Брейс думает о подобных вещах в такой момент? Неужели догадался, что у нее задержка? Она и сама полагала, что это всего-навсего реакция организма на пережитые стрессы.
Впрочем, сейчас самое неподходящее время для размышлений о том, как поступить, если она на самом деле беременна. А уж думать про двойняшек…
– Нет, – ответила она, возвращаясь к действительности. – К чему говорить о счастье, которое может никогда не наступить? Сейчас не время для мечтаний, наше дело еще не закончено. Такие мечты только расслабляют нас.
– Марисса, нет вреда…
Она сквозь слезы взглянула на него:
– В этом есть вред, и если ты слеп и не видишь его, то для меня в этом нет сомнений! Ни слова об этом! Слышишь меня, Брейс Ардейн? Лишь когда все закончится, у нас появится будущее, о котором можно мечтать!
Он задумчиво поднял брови:
– Как угодно, госпожа. Извини, что огорчил тебя.
– Ничего.
