попытался сделать подсечку — Дарби отмахнулся и угодил палкой противнику в лицо. Ярко брызнула кровь. Дарби заулюлюкал и, перепрыгнув через неподвижных судейских, оказался между двумя последними блюстителями порядка, явно не ожидавшими от него такой удали. Палка вертелась в воздухе с такой быстротой, что ее было не рассмотреть. Публика качнулась назад, отозвавшись хором возбужденных голосов. Еще один стражник, получив по голове, выбыл из игры, но последний то ли уклонился, то ли оказался необыкновенно крепким парнем.
Свидетелем этого эпизода и стал вышедший за порог Рингил. Схватка развивалась примерно так, как он и предполагал. В бой вступил оставшийся невредимым стражник. Держа дубинку двумя руками, будто меч, он не только блокировал выпады Дарби, но и контратаковал, а заодно еще и орал на товарищей, понуждая их к более активным действиям.
— Заходите сзади! Валите его, чтоб вас!
Стражник был на поколение моложе и быстрее. Отразив очередной выпад, он нанес сокрушительный удар по локтю Дарби, который взвыл от боли, но не отступил ни на шаг. Рингил наблюдал за схваткой с затаенной радостью. Молодой стражник, выставив дубинку наподобие пики, устремился вперед, а его товарищ, воспользовавшись моментом, прыгнул на правонарушителя сзади и, проведя захват, оттащил на пару шагов от судейских, которые наконец зашевелились и даже приняли сидячее положение. Хрипя и размахивая руками, Дарби все же свалился. Победитель, подойдя ближе, врезал ему с размаху в пах. Дарби пискнул и согнул ноги в коленях.
Круг стражников стянулся. Взлетели и упали дубинки.
— Хватит! Он ведь лежит.
Но кровь уже кипела, и остановить избиение одним лишь окриком Рингил не надеялся. Подойдя ближе, он схватил левой рукой взметнувшуюся дубинку и с силой дернул вниз. Удивленный стражник выронил дубинку, потерял равновесие и едва не упал. Другой рукой Рингил зацепил его за воротник и нетерпеливо оттащил в сторону, после чего воспользовался трофейной дубинкой по прямому назначению.
Одному тычок в живот, другому — по костяшкам пальцев, третьему — по ногам. Блок! Толчок! Удар! Драться дубинкой не доводилось с тех пор, как несколько лет назад Джеш записал Рингила в городские состязания — с деньгами тогда было плохо, а рассказы про былые подвиги успехом не пользовались, — но навык остался. В Академии, прежде чем допустить к настоящему оружию, его долго обучали владению имитацией махакского копья, а потом оттачивали технику ихелтетского боя с обычным бамбуковым шестом.
Стражники, разумеется, тоже проходили подготовку, но не столь тщательную, а кроме того, нападения с тыла они не ожидали. Рингилу хватило нескольких секунд, чтобы отогнать их от поверженного противника. Отступив, стражники растянулись примерно таким же полукругом, что и до схватки с Дарби. Разница заключалась лишь в том, что двое, благодаря тому же Дарби, валялись на камнях, временно утратив боеспособность, а остальные четверо, получив немалое число болезненных ушибов, совершенно не представляли, что делать с новым противником. Перед ними был человек, чья мягкая, как мох, синяя накидка вполне могла потянуть на их годовое жалованье и чью тунику украшала ручная вышивка. За спиной у него висел палаш, в глазах застыло убийственное спокойствие, а трофейная дубинка в руке выглядела опаснее иного меча.
Рингил медленно повернулся, оглядывая каждого и как бы предлагая желающим испытать себя.
— Думаю, вы свое дело сделали, — ровным тоном сказал он. — На сегодня хватит, договорились?
— Вы препятствуете исполнению закона, — вспыхнул самый молодой, тот, что сначала едва не задушил Дарби, а потом пнул его между ног. — Этот человек нарушает общественный порядок.
— Может быть. — Стражники медленно перемещались по кругу, и Рингил, следя за ними взглядом, ткнул Дарби в бок. Тот застонал. — Но сейчас он, по-моему, не в том состоянии, чтобы кому-то докучать.
— Он и на людей нападал. За ним тут много чего числится.
— Ну, мы же записей не вели. Где пострадавшие?
К несчастью, судейские не сбежали, а всего лишь спрятались в толпе. Теперь они представили на всеобщее обозрение мятую форму, разгоряченные физиономии и мелкие царапины. Рингил едва удостоил их взгляда.
— Вы дрались с этим человеком?
— Он напал на нас! — выпалил тот, что выглядел более помятым, чем его товарищ. — Ни с того, ни с сего. Начал толкаться, оскорблять, хотя мы его не трогали.
— Вранье, — прохрипел Дарби, приподнимаясь с камней. На Рингила пахнуло запахом грязной плоти, мочи и дешевого вина. — Они обозвали меня бродягой. А я ведь когда-то спасал их мамаш. Защищал от проклятых ящериц. И что в благодарность? Я всегда зарабатывал на жизнь честно, острым клинком. Не грабил семьи, как эти чернильные душонки.
— Не знаю, что он тут мелет. — Второй судейский говорил намного спокойнее первого, возможно, потому что глаз профессионала уже оценил, с кем они имеют дело. — По состоянию этого человека, думаю, нетрудно сделать вывод, кому здесь следует верить.
— На нем солдатская шинель, а значит, когда-то его сочли вполне достойным умереть за этот город, — возразил Рингил, стараясь не дышать носом. — Может быть, в его словах что-то есть.
Писец покраснел.
— Обвиняете меня во лжи, господин?
— Думайте что угодно.
В воздухе повисла тишина. Толпа с любопытством наблюдала за происходящим. Судейские неуверенно переглянулись. Оружия у них не было, кроме коротких церемониальных мечей, которыми они явно не умели пользоваться.
— Послушайте… — начал второй.
Рингил покачал головой.
— Выглядите вы оба неплохо, так, слегка потрепанными. Ничего такого, что нельзя было бы поправить походом в баню. На вашем месте я бы махнул рукой да пошел домой. Считайте, что получили урок хороших манер.
Он посмотрел в глаза обоим и убедился, что они воспользуются его советом. Судейские повернулись и, тихонько переругиваясь, исчезли в толпе, бросив пару недовольных взглядов через плечо. У собравшихся такой исход конфликта возражений не вызвал, и Рингил повернулся к стражникам.
— Похоже, жалоб никто подавать не станет. Может быть, проявим немного гражданской снисходительности к старому солдату? Отпустим, ограничившись предупреждением?
Толпа негромко — и вроде бы согласно — зашумела.
— Чтоб вас, — прохрипел Дарби, силясь подняться.
Получалось плохо — он скользил и заваливался на спину. Из глубокого пореза над глазом шла кровь. Публика смеялась.
Рингил стиснул зубы, сдерживая закипающую злость.
— «Чти неоплатный долг, — продекламировал Дарби, оглядывая зрителей. Ему удалось сесть, и вонь стала еще сильнее. — За честь мы жизни положили…»
Молодой стражник презрительно фыркнул.
— Старый солдат, как же! Выучить пару строчек на Мемориале Грела любой оборванец может. А этот пьяница давно заслужил доброго пинка. От него постоянно одни неприятности. Ко всему еще и извращенец — оголяется перед приличными женщинами. Всех оскорбляет. А что касается шинели, то, наверное, снял с какого-нибудь мертвеца на кладбище для нищих.
— Точно, — ухмыльнулся его приятель. — С тех пор и не мылся. Тоже мне солдат.
Рингил кивнул в сторону двух все еще прохлаждающихся на мостовой стражников.
— Для нищего пьяницы и извращенца он дрался не так уж и плохо.
— Застал нас врасплох, — отмахнулся молодой. — Ему просто повезло.
Рингил поймал и задержал его взгляд.
— Будь у него оружие, вы все были бы уже покойниками. Так что это вам сегодня повезло.
Стражник отвернулся.
