позволяет мне бгосать нежнейшие взгляды. – Пигаль попрактиковалась в этом взгляде и осталась под большим впечатлением от того, что увидела в своем ручном зеркальце. – У меня стгойная шея, божественные кисти гук, сами гуки сносные (они, возможно, несколько худы), но за это несчастье я вознаггаждена самыми кгасивыми в миге ногами». Вот! – воскликнула она, размашисто подписываясь. – Если он не пгиедет ко мне в Лондон, когда выйдет из Бастилии, можешь плюнуть мне в лицо.
– Вот интересно, Олимпия, – заметила графиня, выходя из камина с черными руками и чумазым лицом, – если он такой знаток побегов, то почему сам никогда не пытался бежать?
– Не думай об этом, – оборвала ее Пигаль, торопливо запечатывая свое любовное послание. – Мы должны надеяться, что ского подойдет Элпью, потому что мы же не хотим оставить ее здесь.
Элпью уступила свою кровать леди Изабелле и, пока шотландка не заснула, сидела у стола, коротая время с «Путешествием пилигрима». Колдунья за все время ни разу не отвела взгляда от темного неба.
Свеча начала оплывать, и Элпью задула ее.
Пока глаза колдуньи не привыкли к темноте, Элпью залезла в дымоход и приготовилась к долгому пути.
Уже приближаясь к повороту, который вел к камину графини, она тихонько окликнула свою госпожу и герцогиню. Навстречу ей протянулись две пары рук и помогли спуститься.
– Слава Богу! – произнесла графиня. – Мы уж думали, ты никогда не придешь.
Элпью протерла глаза. Сажей, что ли, их запорошило, или графиня почернела?
– Вот! – вскричала Пигаль, протягивая ей миску с черным кремом. – Намажь лицо, шею и гуки. А мы пока еще связываем пгостыни.
– Что происходит? – Элпью послушно стала мазаться черной смесью. – Мы превращаемся в готтентотов?
– Мы бежим, как ты не понимаешь! Наступив на конец оторванной от простыни полосы, графиня тянула задругой конец, чтобы закрепить узел. – У нас очень мало времени, потому что с восходом солнца будет поздно.
Пигаль привязала конец простыни к столбику балдахина и теперь бегала от камина к нише окна со стопками книг.
– Вы понимаете, что делаете? Там же внизу ров и стража с собаками.
– Я пгипасла мяса. – Пигаль показала полотняный мешочек. – Потогопитесь.
– Тридцать, тридцать три… – Графиня сматывала импровизированную веревку и считала. – Тридцать шесть, тридцать девять.
– Куда мы пойдем?
– Тихо! – Графиня покачала головой. – Сорок пять, сорок восемь.
– Таблица умножения на тги очень тгудная, – прошептала Пигаль, набрасывая на плечи Элпью темный плащ. – Нам нужно шестьдесят футов, и он сказал, что наши гычаги должны быть длиной в тги фута.
– Шестьдесят! – воскликнула графиня. – Даже чуть больше.
Пигаль распахнула окно, схватила свободный конец веревки и бросила вниз.
– Я самая высокая, поэтому полезу пегвой. – Она встала на подоконник и, слегка покачиваясь, повернулась, ухватилась за веревку и начала спускаться. – Подождите, пока услышите всплеск, и тогда следуйте за мной.
Рыжая копна волос исчезла в окне. Кровать скрипнула, веревка натянулась. Высунувшись, графиня наблюдала за своей подругой.
– Там так высоко, Элпью.
Что-то лязгнуло, и Элпью стремительно обернулась, надеясь, что кровать не развалится.
– Мадам!
Она в ужасе застыла, когда от двери донеслось новое позвякивание и бренчание.
Графиня повернулась навстречу открывшейся двери; за ней стояли комендант и два стражника.
Под окном раздался всплеск.
– Mesdames! – вскрикнул комендант, выпучив глаза на их черные лица. – Вы обе превратились в мулаток ради встречи со мной?
– Мы разыгрывали несколько сцен из знаменитой пьесы «Императрица марокканская». – Графиня закрыла окно и осторожно отошла от него. – Мы надеялись, что это придаст нашему спектаклю немного больше правдоподобия.
– А это что? – Комендант указал на туго натянутую веревку из простыней.
– Это… – Графиня посмотрела в ту сторону и запнулась. – Это…
– Это швартов королевского судна, на котором путешествует императрица. – Элпью склонилась в поклоне к ногам графини и напевно произнесла: – Ваше королевское величество из величеств, ступите же на ваше славное судно и забудьте о проклятии лысого Эуфонио!
Графиня в ужасе взирала на Элпью. Что городит эта девчонка? В «Императрице марокканской» не было никакого Эуфонио.
Снаружи доносились крики и плеск. Элпью кивнула графине, чтобы та продолжала.
Леди Анастасия схватила со стола книгу и выбросила ее в окно. Новый всплеск. Новый крик.
– Вот так же, – начала громко декламировать графиня, – вот так же я бросаю остатки своей девственности в безбрежную пучину Пиратского моря, прежде чем мои стражи уведут меня отсюда… куда, я не знаю. – Она широко раскинула руки, надеясь на дальнейшее поэтическое вдохновение. – Приди, Тюремщик! Веди меня туда, куда и сам идешь.
– Все же вы, англичане, занятные существа. – Комендант покачал головой. – Подтверждаю, дамы, что ваше представление было блистательным, но у меня к вам более серьезное дело. – Один из стражников передал ему письмо.
– У меня lettre de cachet на имя графини Эшби де ла Зуш и мистрис Элпью.
Элпью глубоко вздохнула. Графиня судорожно сглотнула.
– В нем объявляется об отсутствии утвержденного обвинительного акта, поэтому по приказу его величества короля Франции Людовика… – Женщины закрыли глаза и поморщились, – я должен забрать вас из тюрьмы его величества Бастилии и передать в руки моего друга.
Из тени позади коменданта выступил мужчина в черном.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Когда карета покидала Париж, поднималось солнце. Элпью и графиня сидели молча, периодически переглядываясь и поднимая брови. Говорить они не осмеливались.
У обеих в голове крутились мысли о виселицах, помостах с кострами и плахах с серебристыми мечами и тупыми топорами, дыбах и колесах для четвертования. Обе морщились при воспоминании о Пигаль с черным лицом, барахтавшейся во рву Бастилии.
После часа пути по проселочным дорогам карета въехала в город с широкими бульварами и элегантными, недавно выстроенными домами.
Графиня никогда не видела подобного города.
– Где мы? – спросила она, указывая в окно. – Ici, оu?
– Версаль. – Мужчина в черном слегка наклонил голову.
– Версаль! – Графиня повернулась к Элпью: – Боже мой, это место переменилось с тех пор, как я видела его в пятидесятых годах. Тогда это был крохотный пригород – и вот, посмотри! – Обогнув оживленную рыночную площадь, карета свернула на широкий, обсаженный деревьями проспект. – Здесь у Людовика был маленький охотничий домик. Его замок. Однажды я была там на приеме. Продуваемый
