любая надежда на то, чтобы получить информацию Шарифи или вернуть самого Коэна из шахты.
Они должны выбираться оттуда до того, как это произойдет.
– Сколько тебе платит Хаас? – спросила Шарифи. – Я заплачу больше.
Войт снова рассмеялся.
– Мне никто ничего не платит. Возможно, что ты и поймала меня с кассой, но это – не предательство, и я – не предатель. И если говорить о плате, то что может предложить Корчов, кроме продажной сучки Хааса?
– Заткнись, Войт!
– Что, задело? Не нравится продавать государственные секреты в обмен на подержанный товар?
Шарифи посмотрела на Беллу, которая замерла между ними. Лицо Беллы бледным пятном расплывалось в свете лампы.
– Я не продаю их, – сказала Шарифи. – Знание никому не принадлежит. И жизнь не принадлежит никому.
– Оставь свои рассуждения для других.
И тут Белла в мгновение ока одним быстрым и ловким движением перехватила рукой шею Шарифи, приставив «гадюку» к ее виску.
– Брось пистолет, – сказала она.
Шарифи попыталась повернуться, но Белла еще сильнее сжала ее шею и вонзила в нее острые клыки «гадюки». Шарифи уронила пистолет. Он шумно заскользил по настеленному на полу пещеры шиферу и закатился под монитор коррекции канала.
– Подними пистолет, Ян, – сказала Белла. – Он нам понадобится, если она что-нибудь нам устроит.
Ли сразу же вспомнила, что Войта звали Яном.
– Корчов? – спросила Шарифи, ее голос и все тело дрожали.
Белла рассмеялась.
«Я узнала этот смех», – подумала Ли. И тут же поняла, что Шарифи узнала его тоже.
– Хаас, мне нужно поговорить с Нгуен.
– Чепуха, – ответил Хаас.
– Ты не можешь так рисковать! Здесь не тебе решать. Нгуен должна знать об этом.
– Ох, конечно, она узнает об этом. – Хаас развернул Шарифи и подтолкнул ее вверх по лестнице. – Ты не беспокойся.
На верху лестницы Шарифи повернулась.
– Послушай, Хаас…
– Нет, ты послушай. – Он развернул ее снова и приставил «гадюку» к ее виску. – Попробуй еще раз открыть рот, – сказал он очень спокойным тоном, – и это будут твои последние слова.
Шарифи заглянула в темно-лиловые глаза Беллы и увидела, что на нее смотрит Хаас. Что-то мелькнуло в этом взгляде, какой-то скрытый сигнал, вызванный инстинктом самосохранения, для которого у Шарифи не было названия, но который Ли помнила по сотням боев.
Шарифи побежала.
ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 8.11.48
Возможно, Шарифи и удалось бы убежать, если бы она не поскользнулась на обломке шифера и не упала.
Войт догнал ее, когда она уже поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на «Тринидад». Он ударил ее по голове ребром ладони, и она рухнула снова.
Она с трудом поднялась и попыталась бежать, но не смогла. Если Шарифи не осознала, то Ли поняла совершенно точно, что Войт наносил этот первый удар, опасаясь убить ее сразу. Он рассчитал силы и не использовал свои усиленные сталекерамикой мышцы. И этого было достаточно. Войт сделал все так, как сделала бы сама Ли. Он бил с жестокой точностью своих улучшенных рефлексов. Он поставил ей подножку, действуя своими ногами так, что от удара ее подкинуло вверх и вбок, а когда она упала, нанес ей четыре быстрых и тщательно выверенных удара по ребрам. Ли услышала, как с треском сломались ребра Шарифи, и поняла, что одно из ребер пробило Шарифи легкое. И она совершенно не сомневалась в том, что произойдет, если Войт не остановится. Но он прекратил, отошел в сторону и стал ждать, как только убедился, что она не сможет подняться.
Хаас догнал их, когда Шарифи рухнула, корчась от боли. Он посмотрел на нее через плечо Войта.
– Что она тут говорила о Нгуен? – спросил он у Войта. – Узнай у нее, что интересует Нгуен.
Войт повернул Шарифи на спину и взял ее руку. Он делал это медленно, почти ласково, и Ли поняла, почему Белла всегда так странно рассказывала о нем. Ли поняла это всем своим существом и мысленно пожелала Шарифи быстрой и безболезненной смерти. Потому что Войт, чем бы ни прикрывался, как бы ни оправдывал себя, был прирожденным садистом.
Он улыбался. У него была хорошая улыбка симпатичного мужчины. Он спокойно разъяснил Шарифи, что во время допроса существует опасность прокусить язык, достал тряпку из кармана, протянул ее Шарифи и показал, как засунуть в рот. Затем подождал, пока она сделает это. Дал ей время на размышление.
Ли наблюдала, как разворачивалась эта отвратительная сцена. Она почувствовала, как замедлился пульс Шарифи, как ее кожа сначала стала липкой, а потом сухой. Шарифи взглядом уперлась в Войта. Ее глаза следили за ним, словно он был любовником, каждое желание которого она стремилась исполнить.
