— Они не могли ударить из-за угла, им нужно было вас запугать.
— Тем более. Мне они уже открылись, значит, следующий удар может стать тайным, я и так догадаюсь, кто его нанес.
— Я поняла. Буду очень осторожна. Но скажите, Адзисава-сан, почему вы не пытались дать им сдачи? Я никак не могу этого уразуметь. Вы же сильный. Если бы вы защищались, они не отделали бы вас так.
— На любую силу найдется еще большая сила. В обычной драке с двумя-тремя я бы еще справился. Но против огнестрельного оружия каратэ и дзюдо не помогут. Не надо чересчур доверять кинофильмам.
— Но даже насекомое пытается укусить, когда его хотят раздавить. Вы же и пальцем не шевельнули. Почему?
Уже трижды человек, в мгновение ока справившийся с тремя насильниками, склонял голову перед головорезами Накато — Томоко не могла этого понять. Один раз жертвой избиения стал ни в чем не повинный парень, она умоляла Адзисаву заступиться за него, а он все-таки промолчал!
— Что значит «почему»? У меня совершенно естественный страх перед насилием, да и не люблю я драк. Может, я потому и жив остался, что не стал сопротивляться.
Томоко молча смотрела на него.
— Я понимаю, вам та ночь все покоя не дает. Я же объяснял уже: почувствовав, что вы в опасности, я совсем потерял голову. Это был из ряда вон выходящий случай. Когда человек не в себе, он может натворить что угодно.
— Не верю я вам. В ту ночь вы как раз были в себе, никакой головы вы не теряли. Не знаю почему, но вы скрываете свою подлинную силу.
— Скажете тоже…
— Ну да бог с вами. Ради меня вы скинули маску. Надеюсь, что, если я вновь окажусь в опасности, вы меня спасете. Да?
— Меня может не оказаться рядом.
— Значит, если будете рядом, спасете? Ага, проговорились!
Попавший в ловушку Адзисава сконфуженно замолчал.
— А твоего папы еще нет? — спросила Томоко у Ёрико, как-то раз придя к Адзисаве, когда того не было дома.
— Не-а, — качнула головой Ёрико и посмотрела на Томоко своими большими, круглыми глазами. Взгляд ее, как всегда, был отсутствующим.
— Смотри, что я тебе принесла.
Томоко протянула девочке коробку с купленными по дороге пирожными. Глаза Ёрико на миг зажглись чисто детской радостью, а потом снова приобрели свое обычное странное выражение.
— Смотри, не ешь все, а то ужинать не станешь.
— Угу. — Ёрико послушно закрыла коробку. Сейчас она показалась Томоко совсем еще ребенком. Как бы ни был высок коэффициент ее умственного развития, все же потеря памяти не могла не сказаться на психике девочки, подумала она.
Правда, Адзисава говорил, что память потихоньку начинает восстанавливаться. Кажется, Ёрико здорово к нему привязалась. Вернется из школы и даже на улицу не выйдет — ждет, когда он придет с работы. Наверное, время ожидания она проводит, погружаясь в свои неведомые грезы. Все вглядывается в клубящийся перед глазами туман, пытаясь разглядеть в нем контуры исчезнувших воспоминаний.
Томоко поглядела на часики и сказала:
— Посижу, подожду его.
Она уже много раз бывала в этой двухкомнатной квартире. Здесь было чисто, но во всем чувствовалось отсутствие женской руки. Аккуратно прибранные комнаты производили впечатление пустых. Пожалуй, квартира была даже великовата для мужчины и десятилетней девочки.
Томоко представила себе, как бы она придала этому холостяцкому жилищу надлежащий вид, и почувствовала, что ее лицо заливает краска. Они с Адзисавой уже дали друг другу безмолвное обещание, остается только его выполнить. Ёрико держится немного отстраненно, но неприязни к ней вроде бы не испытывает.
— Интересно в школу ходить? — спросила она.
— Да, интересно.
Томоко знала, что учится Ёрико хорошо. Из ее речи уже почти исчезли следы деревенского говора.
— Скоро в среднюю школу перейдешь.
Ёрико кивнула и вновь обратила на Томоко свой рассеянный, несфокусированный взгляд.
— Куда ты все смотришь, Ёрико?
— А я вас видела раньше.
— Я знаю. Ты уже говорила это.
— То лицо становится все виднее.
Томоко замерла, чувствуя, что теперь девочка смотрит прямо на нее.
— Ох, неужели ты вспомнила?!
— Немножко. Рядом с вами кто-то есть.
— Наверно, твои папа и мама?
— Нет. Кто-то чужой.
— А ты помнишь лица папы и мамы?
— Угу. Только это не они. Это чужой.
— Чужой? Кто же? — затаила дыхание Томоко. Неужели Ёрико вспомнила лицо убийцы? — Ну же, деточка, вспоминай! Что это за человек?
— Лицо все белое и гладкое — ни глаз, ни рта.
— Думай же, думай! Это мужчина или женщина?
— Мужчина.
— А во что он одет?
— Во все зеленое.
— Значит, человек в зеленой одежде рядом со мной?
Ёрико кивнула. Очевидно, ее родителей убил человек в зеленой одежде.
— А этот мужчина, он какой? Высокий или низенький?
— Высокий.
— Худой или толстый?
— Кажется, худой.
— А в руках у него что-нибудь есть?
— Не вижу.
— Он говорил с тобой о чем-нибудь?
— Не помню.
— Но ведь ты провела с ним несколько дней!
— Ничего не помню.
— Ну, постарайся рассмотреть его лицо. Ты должна вспомнить! Что он делает рядом со мной?
Сзади раздался шорох, и лицо Ёрико оживилось.
— Папа пришел!
Томоко не слышала, как Адзисава появился на пороге.
— Добрый вечер. Как вы тихо вошли. Извините за вторжение, — смущенно поднялась Томоко, но Адзисава даже не взглянул на нее, а строго сказал, обращаясь к Ёрико:
— Ты почему уроки не делаешь? Смотри, на второй год останешься!
Томоко не приходилось еще видеть у него столь сурового выражения лица. Она буквально ощутила исходившую от него ярость.
Отправив девочку в другую комнату, Адзисава обернулся к Томоко уже со своей обычной мягкой улыбкой. Но она теперь знала: та суровая маска и есть его истинное лицо.
— Извините, Томоко-сан, что заставил ждать. Пришлось немного задержаться. Сейчас я чай
