— Спасибо… — Томоко запнулась, не решаясь перейти к главному.
— Какие-нибудь неприятности? — отхлебнув чай, озабоченно спросил Уракава.
Томоко на всякий случай оглянулась по сторонам и протянула ему приготовленный ею текст статьи.
— Что это? — удивленно поднял он брови.
— Прочтите, пожалуйста.
Почувствовав в ее голосе нечто необычное, Уракава взял статью и стал читать. Лицо его менялось прямо на глазах. Уже одно то, что сотрудница отдела культуры дает рукопись заведующему отделом местных новостей, само по себе было необычно. Когда же Уракава дочитал статью до конца, то не сразу нашелся что сказать — настолько его ошеломило прочитанное. В этом материале было все — и факты, и убедительные доказательства.
— Томоко-сан, а это… — нерешительно начал Уракава.
— Все от первого до последнего слова правда, — перебила она. — Я проверяла.
— И что вы собираетесь с этим делать?
— Хочу дать на первую полосу. Тематика статьи не имеет отношения к моему отделу, поэтому я надеюсь на вас.
— Боюсь, у меня ничего не выйдет — есть главный редактор, проверяющие, корректоры.
— Если захотите, выйдет, — умоляюще посмотрела на него Томоко.
— А вы отдаете себе отчет, какие это будет иметь последствия?
— Конечно, — твердо ответила она.
Уракава еще раз внимательно прочитал статью. Первое изумление прошло, его сменило радостное возбуждение.
— Какая же вы молодчина! Это настоящая бомба! Вам бы в моем отделе работать.
— Я знаю, что пишу без блеска, но пусть это будет им хоть малой платой за отца.
— Вы подвергаете себя страшной опасности.
— Я знаю.
— После опубликования статьи вам нельзя будет оставаться в городе.
— Меня больше волнует ваша судьба, Уракава-сан.
— Обо мне можете не беспокоиться. Я и не мечтал о столь славном венке на мою могилу.
— А ваша семья?
— У меня только жена. Дети подросли и уехали из этих проклятых мест. Будем действовать, Томоко- сан! — решительно заявил Уракава.
— Правда?! Вы действительно решили мне помочь?
— Да. Это будет мой прощальный залп. Надоело влачить жалкое существование в продажной газетенке, какой стал наш «Вестник». А как журналист я все равно уже давно покойник, чувствую, что начал гнить изнутри. Вы возвращаете меня к жизни! Рано или поздно Ооба и их шайка до меня доберутся, и, сколько бы я ни таился, они не простили мне работы с Сигэёси Оти. Так уж лучше я сам, не дожидаясь, ударю по ним первым!
— Спасибо, Уракава-сан, — прошептала Томоко, чувствуя, как к сердцу подкатывает горячая волна.
— Но одному мне это дело не провернуть. К счастью, кое-кто еще уцелел, обратимся за помощью к ним.
— Как вы собираетесь действовать?
— Допустим, рукопись попадет к дежурному редактору прямо перед сдачей номера. Готовый номер поступает в проверку, которая, как вы знаете, существует специально для того, чтобы заворачивать все «антиобщественные» материалы. Это первый барьер.
— Сколько человек в проверке?
— Заведующий и как минимум два сотрудника. Там у нас есть Накано, он свой человек. Потом номер идет в типографию. Статью увидят наборщик, верстальщик и корректор.
— Ого, многих же нам придется посвящать в заговор! — разочарованно протянула Томоко. Достаточно одному человеку в типографии оказаться сторонником Ообы, и все пропало. Томоко никого из наборщиков и корректоров не знала.
— Типография — еще полбеды. Труд там настолько поставлен на поток, что у людей нет времени вдумываться в смысл статей. Главная сложность в другом: когда номер сверстан, полосы несут на подпись главному и только потом отправляют стереотипировать и печатать.
— Главный читает верстку?
Главный редактор «Вестника Хасиро» был верным слугой семейства Ооба. На этой ступени заговор неминуемо провалится, даже если удастся на всех остальных участках расставить своих союзников. Томоко охватило чувство безысходности.
— Но выход все-таки есть, — обронил Уракава, и у девушки как камень с души упал.
— Какой? — просветлев лицом, спросила она.
— Подготовить статью того же формата, показать ее главному, а когда он подпишет верстку, заменить «рыбу» на наш материал.
— А с машины он номер не читает?
— Нет, подписав верстку, главный всегда уходит домой. Времена сейчас тихие, спокойные, поэтому до самого конца он в редакции не сидит. Не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю, чтобы он не задержался, — уже со спокойной уверенностью заявил Уракава.
Но удобного случая все не представлялось. То в дежурство Уракавы в проверке сидели не те люди, то в типографии оказывался кто-то из врагов, а хотелось избежать ненужного риска. Один случайный взгляд, не вовремя брошенный на полосу чужаком, мог погубить все дело.
Уракава не сидел сложа руки, он все тщательнее разрабатывал план акции. А противник, успокоенный годами тиши и благодати, и не подозревал о бездне, готовой разверзнуться под его ногами.
Все необходимые детали совпали вечером второго сентября. Уракава позвонил Томоко и сообщил, что статья попадет в утренний выпуск.
— Подобрались одни наши: и проверяющий, и корректор, и наборщик. Ждите утра, Томоко-сан. Завтра Хасиро забурлит, — сказал он сдавленным от волнения голосом.
Томоко хотела немедленно порадовать этой вестью Ад-зисаву, но его не оказалось на рабочем месте, а передать такую новость через кого-нибудь было, увы, нельзя.
Пусть, подумала она, сам завтра узнает. Устрою ему сюрприз. И, представив удивленное лицо читающего газету Адзисавы, тихонько рассмеялась.
Выйдя из редакции, Томоко ощутила невероятную легкость, с плеч упала огромная тяжесть. Главный редактор благополучно подписал верстку в печать. Теперь оставалось только дождаться утра.
Империя Ооба получит сокрушительный удар, последствия которого трудно даже представить. Разоблачение аферы с земельными участками в низине Каппа будет иметь широчайший резонанс. Поскольку в преступлении замешан сам министр строительства, сенсацию наверняка подхватят все газеты. Выступление «Вестника Хасиро» начнет цепную реакцию, остановить которую будет невозможно. Еще несколько часов — и «бомба», которой суждено подорвать основы могущества семейства Ооба, поступит в газетные киоски, разойдется по подписчикам.
Томоко казалось, что она уже слышит грохот, с которым в мощной стене, возведенной родом Ооба, образуется брешь. «Отец, я все-таки сделала это», — прошептала она, поднимая глаза к ночному небу. Звезд видно не было — все затянули плотные тучи. Девушке послышалось, что отец тихо шепчет: «Молодец, дочурка».
Вдруг ей неудержимо захотелось увидеть Адзисаву. Ведь это он начал все дело, он имеет право знать обо всем. Жаль, что она не дозвонилась ему на работу, теперь он уже, конечно, дома.
В квартире Адзисавы телефона не было, а звонить консьержу Томоко не решалась — стояла глубокая ночь.
— Ничего, сегодня особая ночь, — пробормотала она и решительно направилась к дому Адзисавы. Брать редакционную машину она сочла непорядочным — ведь она нанесла по своей газете такой удар. К
