до сих пор. Помнил тишину, нарушаемую лишь треском льда под ногами, и понимал, что с каждым шагом холодная вода готова поглотить его. То же чувство Макс испытал и сейчас.
Он кашлянул.
— Все время, что я знал тебя, ты одевалась определенным образом. Теперь ты носишь вещи… не такие, как прежде.
— Оо…
Лунного света было недостаточно, чтобы осветить выражение ее лица, но, увидев суровую позу, Макс понял, что снова попал впросак… хотя раньше и понятия не имел, что это возможно.
Дьявол. Макс не знал, что сказать Энни. Он больше не чувствовал себя легко с ней, а именно в таким случаях он навсегда прощался с женщиной.
Но прощаться с Энни Макс не хотел. Ни сейчас. Ни когда-либо потом. Конечно, они смогут вернуться к уютной дружбе, которая связывала их до того, как она решила изменить свою жизнь — найти мужа и родить ребенка.
— Ты выглядишь великолепно в этом платье. — Макс предпринял еще одну попытку помириться. — Но ты стала другой, и поэтому я чувствую себя неловко, вот и все.
— О
В этот раз голос Энни не звучал так агрессивно.
— Я должен защищать тебя, как старший брат. Лжец. Макс испытал укол совести. Меньше всего он чувствовал себя братом Энни. На какое-то время он ощутил себя ее любовником, и желание до сих пор сотрясало его тело. Несомненно, Энни станет потрясающей любовницей, но сначала она должна выйти замуж. Он никогда не смог бы разделить с ней постель, не надев обручального кольца на ее палец. Возможно, именно поэтому никогда не воспринимал ее иначе, чем просто друга.
Энни все еще хранила молчание, хоть нельзя было понять, злится она, задумалась или готова расплакаться.
— Прости меня, Макс, — внезапно сказала она, и ее неожиданно спокойный голос заставил его нахмуриться. — Я думала, что ты учишь меня целоваться что это часть нашего практического свидания. И поскольку считала, что отлично справляюсь с этим, то расстроилась, услышав обратное. Прости, что накричала на тебя.
— О, все в порядке, — пробормотал Макс, вновь чувствуя, что ледяная пустота разверзается у него под ногами.
Еще хуже, чем знать, что он потерял над собой контроль, считать, что он целовал Энни в качестве «практики». У женщины первый поцелуй должен быть особенным. В любом случае получалось, что Макс вышел сухим из воды.
Боль сдавила его виски, он достал из кармана ключи от машины.
— Уже поздно, мне лучше поехать домой.
— Не так уж и поздно. Я думала, что все столичные жители совы.
— Сакраменто не похож на другие столицы. Вспомни, как его называют — самый большой маленький город в мире, — сказал Макс, повторяя старую поговорку о столице Калифорнии.
Сакраменто действительно был мегаполисом с провинциальным привкусом.
— Я предпочитаю свой собственный маленький городок, — в который раз упрямо повторила Энни.
Она никогда ни в чем не уступала, и Макс сжал зубы. С того момента, как Энни объявила о своем намерении найти себе мужа, она напрочь лишила его спокойной жизни. И виной тому была не только одежда, которая заставила Макса увидеть ее в новом свете; она сама сильно изменилась.
Энни как будто стала более… он попытался подобрать слово для определения произошедшей с ней перемены, но единственное, что пришло ему в голову, было «откровенной». Не то чтобы она когда-либо врала ему, но, как Макс теперь понял, она прятала самую важную часть себя.
— Ладно, увидимся завтра. Я отвезу вас с бабушкой в церковь, — сказал он, пятясь вниз по ступенькам. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Макс.
Он проехал уже полпути до Сакраменто, когда вспомнил, что забыл проверить дом перед отъездом. Незапертый дом Энни, которому нужны были новые ключи и замки. Черт, и даже не проследил, как она вошла внутрь.
— Дьявол, — простонал Макс, резко разворачивая машину.
Всю свою взрослую жизнь Энни жила в незапирающемся доме, но он не собирался и дальше доверять се безопасность случаю. По крайней мере теперь, когда вновь начал мыслить трезво.
«БМВ» затормозил на площадке перед домом, и Макс выпрыгнул из автомобиля. Он хотел было постучать в дверь, как вдруг услышал смех, доносящийся с заднего двора.
Энни.
Ее звучный, богатый оттенками смех поднимал настроение всем, кто только его слышал. Макс тихо обошел крыльцо и стал в густой тени, наблюдая, как Энни играет в струях воды. Она сменила бархатное платье на белую ночную рубашку и в серебряном свете луны походила на водяную нимфу, слишком прекрасную, чтобы быть реальностью.
Кто-то потерся о его ногу. Кролик Энни жевал шнурки его ботинок. Развязав галстук и повесив его на один из садовых стульев, Макс нагнулся и поднял кролика на руки. Черный нос зверька задергался, обнюхивая его пальцы.
— Не шуми, — прошептал Макс, не желая потревожить танцующую в серебристых струях воды женщину.
Он неоднократно видел эту игру, когда они были детьми. Всякий раз, включая садовые разбрызгиватели, она не могла удержаться от того, чтобы не пуститься в пляс.
Но игра изменилась — Энни превратилась во взрослую женщину, которая поднимала руки к небу и чувственно раскачивалась, танцуя под музыку, слышную лишь ей одной.
Разбрызгиватель вращался, периодически выпуская на нее струю воды. Тонкая материя прилипала к телу, и Энни со смехом собирала ткань в руки и выжимала воду для того, чтобы та вновь пропитала ее со следующим поворотом разбрызгивателя.
Макс знал, что у Энни великолепная фигура, но при виде посеребренного лунным светом тела у него перехватило дыхание. Он дотрагивался до нес, целовал ее и, черт, почти занялся с ней любовью. Его вновь тянуло к ее телу, а она даже не знала, что он здесь.
— Что я делаю? — вздохнул Макс, закрывая глаза. Сейчас ему необходимо нечто равноценное холодному душу. Но что будет, если он присоединится к игре Энни или хотя бы позволит ей узнать, что он здесь?
Бормоча проклятия, Макс опустил кролика на ближайший стул и, проскользнув в дом, быстро прошел по комнатам, проверяя, все ли в порядке, затем вышел через переднюю дверь.
Несколько минут он просидел, обхватив пальцами руль своего «БМВ», борясь с нестерпимым желанием. Много лет назад он поклялся никогда не позволять своему телу принимать за него решения — слишком велика цена. И все же Максу не удалось вспомнить, чтобы когда-нибудь ему было так сложно контролировать жар в крови или давление в плавках.
Да как он вообще посмел дотронуться до Энни, целовать ее?
— Возьми себя в руки, — приказал себе Макс, заводя мотор автомобиля.
Не проявив осторожности, он разрушит их отношения.
Если родители чему-то и научили его, так это тому, что романтика не живет долго. И пусть лучше он навсегда останется другом Энни, чем потеряет ее, став любовником.
Матрас задвигался, и Энни открыла глаза.
— Что? — Ее взгляд упал на кролика, наблюдавшего за пси с соседней подушки. — Черт побери, Барнард. Ты напугал меня.
Зверек задергал своим подвижным носом.
— Мне все равно, что тебе скучно, но эту подушку я храню для своего мужа. И не пытайся возражать.
Шоколадно-коричневые глазки Барнарда замигали, но зверек не казался обиженным. Возможно,
