Энтузиазм? Вот уж нет. Слишком свежи были в его памяти сгоревшие гамбургеры, чтобы испытывать энтузиазм в отношении ее кулинарных способностей. Но, посмотрев ей в глаза, все еще затуманенные страстью, он решил не обижать ее и сделал дипломатический ход:
— Ты думаешь, у тебя будет время на приготовления? Ты же будешь на церемонии в церкви, и вообще… — Он умолк.
— Ты считаешь, что я не сумею все это приготовить? — спросила она, подмигнув ему.
Рэнд заставил себя сесть.
— Конечно, дорогая, ведь ты же…
— Хватит, Кёрси, — произнесла она с раздражением, вылезая из постели. — Могу тебя заверить, что для меня приготовить завтрак на двадцать человек — сущий пустяк.
Рэнд убеждал себя, что Сесил справится с задуманным. Если захочет и постарается, все у нее получится. Но ему тоже придется внести свою лепту. Он ведь крестный отец двойняшек и не может оставаться в стороне от хлопот, связанных с крестинами. Тем более что такое событие в жизни младенца происходит только один раз.
Все это Рэнд повторял про себя, пока кружил на машине вокруг дома Сесил, не решаясь подъехать. Издалека он заметил, что в кухне горит свет. Он даже видел, как она изредка мелькает в окне. Всякий раз, завидев ее силуэт, он собирался войти в дом и предложить свою помощь. Но в последний момент опять проезжал мимо, опасаясь, как бы его непрошеный визит не вызвал у нее раздражения.
Рэнду совсем не улыбалось ее злить: она и так все время подтрунивает над ним.
Но не мог же он допустить, чтобы она оскандалилась, приготовив на двадцать человек завтрак, который невозможно есть. Наконец, приняв решение, он подрулил к дому и остановился у двери в кухню. Сидя в машине, он настраивал себя на терпение и выдержку, но это было нелегко. С ней все было сложно. Но тут уж ничего не поделать, во всяком случае, надо хотя бы предложить ей помощь.
В голову приходили неприятные мысли: она откажется от его помощи или сгоряча навсегда выставит его из дома. Может быть, начнет оскорблять или даже чем-нибудь запустит в него, например сковородой или, хуже того, кухонным ножом. Зная тяжелую ее руку, он не сомневался, что ничем хорошим такое метание утвари не кончится.
Ноги его, казалось, налились свинцом, и все же он поднялся на последнюю ступеньку и постучал в дверь. Но в тот самый момент, как он постучал, раздался визг, и сердце его поднялось чуть ли не к горлу. Собравшись с духом, Рэнд открыл дверь и вошел.
Сесил стояла в дыму перед открытой печью, обхватив голову руками.
— Сесил!
Она обернулась, лицо ее было в муке, взгляд безумный.
— О Рэнд! — воскликнула она, и из глаз ее хлынули слезы. Повернувшись, она ногой захлопнула дверцу печи.
Рэнд бросился к ней и крепко сжал в объятиях.
— Ну ладно, будет тебе, — приговаривал он, пытаясь ее утешить.
— Ты был прав, — рыдала она, судорожно вцепившись пальцами в его рубашку. — Все испорчено: соус подгорел, булочки каменные, — всхлипывала она, утирая нос рукой. — Единственное, что еще осталось съедобным, так это фрукты. Да и то потому, что я их еще не нарезала.
— Неужели так уж все плохо? — пытался приободрить ее Рэнд.
— Хуже не бывает. — Она отошла от него, утирая слезы передником, и, подойдя к столу, показала Рэнду содержимое кастрюли.
Он внимательно рассмотрел некую массу, а затем с надеждой поднял глаза на Сесил.
— Суфле?
— Не-ет, — захныкала она, — это тертый сыр. — Кастрюля в ее руке опасно накренилась, и месиво вывалилось на пол.
Сесил с обреченным видом посмотрела на часы.
— Уже почти десять. Никакой черт сейчас не примет заказ. Надо было тебя послушать.
Рэнд осторожно обнял ее за плечи. Когда она не огрызалась, он смело привлекал ее к себе.
— Не беспокойся, Сесил, я тебе помогу.
Она подняла голову и взглянула на него глазами, полными слез.
— Но ведь это не гамбургеры на гриле, а совсем другое.
Рэнд похлопал ее по плечу.
— Ничего, Сесил, уверяю тебя, мы найдем выход из положения. — Он подвел ее к стулу и усадил. — Сиди здесь и отдыхай, утри слезы, а я приготовлю соус, а может, успею и еще что-нибудь.
Понимая, что терять ей нечего и вмешательство Рэнда ничего не испортит, потому как все и так испорчено, Сесил показала ему на груду предметов, сваленных посередине кухни:
— Там где-то лежит рецепт, по-моему под банкой с мукой.
Рэнд со знанием дела стал наводить порядок, откладывая то, что ему было необходимо, в сторону.
— Мне не нужны рецепты, — заметил он небрежно и, собрав грязную посуду, поставил ее в раковину.
— Не нужны?
— Да, я научился готовить еще в детстве.
Сесил поморщилась:
— Какой ужас!
Рэнд добродушно хмыкнул:
— Ну конечно, настоящие мужчины не едят такие блюда и, уж во всяком случае, не готовят их. Правильно?
— Я не собиралась тебя обижать. Я к тому, что сама я даже с рецептом не могу испечь пирог.
— Но у меня был опыт. — Он взял пустую чистую миску и насыпал в нее муки. — Я рос болезненным парнишкой: аллергия ко всяким концентратам и полуфабрикатам. Моя приемная мать, миссис Бакстер, была профессиональным поваром. Она пекла пироги на продажу, чтоб подработать. Когда я по болезни не мог играть с другими мальчишками, я помогал ей на кухне. — Добавив воды в тесто, Рэнд попробовал на вкус. — А в результате из меня получился чертовски хороший повар.
Завороженная его священнодействием так же, как и рассказом, Сесил, опершись локтями на стол, следила за его движениями и слушала.
— А я и не знала, что тебя воспитывала приемная мать, — сказала она и приготовилась слушать дальше.
— С десяти лет. Там-то я и повстречал Джека. Мы оба жили у Бакстеров, девять ребят под одной крышей. — Подавив невольную дрожь от воспоминания, он положил кусок теста на разделочную доску и стал месить его.
— А что случилось с твоими родителями?
Рэнд на мгновение застыл, потом обсыпал тесто мукой. Нахмурившись, он положил ладонь на круглую массу, чтобы ее расплющить.
— Они были живы и здоровы.
— Живы и здоровы?
— Мои родители разошлись, когда мне было шесть лет. Отец переехал в другой город, и я больше ничего о нем не слышал. Мать вышла замуж и живет недалеко отсюда.
— Если твоя мать была жива, почему она отдала тебя на воспитание?
— Ну, наверное, я стал для нее обузой. — Он натянуто улыбнулся и подал ей скалку. — Хочешь раскатать тесто?
Сесил посмотрела на скалку без энтузиазма.
— Если тебе все равно, то мне что-то не хочется.
Усмехнувшись, Рэнд принялся за работу.
— Готовить ты не любишь, как только ты умудряешься кормить своих детей?
Сесил вскинула брови.
