одетые в защитные костюмы. Над крышкой одного из реакторов, как клюв громадной сказочной птицы, навис плавучий кран, готовый по команде отделить эту крышку от тела реактора.
Безусловно, реактор был надежно заглушен. Однако в нем оставался невыгоревший энергозапас ядерного горючего. Этот остаток блокировало специальное устройство, называемое компенсирующей решеткой. Поскольку крышку реактора предстояло отделить от корпуса, на решетке должны были быть специальные калиброванные упоры. Такие упоры были установлены, но... не той длины. А определенные должностные лица не проверили, как выполнена эта ключевая операция.
Клюв плавучего крана ухватил крышку реактора - и вместе с ней начала подниматься и компенсирующая решетка, высвобождая «атомного джина». Блеснула нейтронная молния, вырвались клубы активного пара и газа, но реактор тут же заглох. Крановщик оставил пульт управления краном, крышка с перекосом рухнула на реактор. В отсеке начался пожар...
Я служил в соседней бригаде подводных лодок заместителем командира соединения по ЭМЧ, по тревоге поступил в распоряжение командира Беломорской ВМБ капитана 1 ранга Бориса Ефремовича Ямкового (впоследствии адмирала, главного инспектора Министерства обороны по ВМФ). К утру, с флота прилетел начальник технического управления Ю.В.Задерман, а с флотилии - Михаил Михайлович Будаев. К этому времени пожар удалось потушить. Пострадавший личный состав, в том числе командира БЧ-5 С.И. Вовшу и представителя Москвы Е.В. Сидорова, госпитализировали. Но надо было срочно решать другой вопрос: как предотвратить распространение радиоактивного заражения?
В периодической печати, особенно после Чернобыля, много писали о том, что специфика водо- водяных реакторов исключает ядерный взрыв и в случае бесконтрольного мгновенного повышения мощности произойдет только тепловой взрыв. Как видно из повествования этой главы, физику реакторов на тепловых нейтронах «успешно» подтвердили на практике специалисты перегрузчики ВМФ и, к сожалению, не один раз (взрыв в Чажме).
Но хотя худшего и не случилось, радиационная обстановка на «К-11» внушала немалую тревогу, а откровенно говоря была опасной, но тогда это были первые шаги в использовании атома, что такое лучевая болезнь и радиоактивные ожоги знали по картинкам.
Пожар вначале заливали пресной водой и забрасывали пенными и углекислотными огнетушителями. Затем решили использовать забортную, морскую воду. Ее, с помощью пожарных машин, в отсек залили до 250 тонн. Через выгоревшие уплотнения она распространилась в носовые и кормовые отсеки, и теперь в корме находилось до 150 тонн воды с активностью примерно 1х10-3 Ки/л. По кабельным трассам, как по капиллярам, зараженная жидкость распространялась по всем отсекам и накапливалась в распределительных коробках.
Мы приняли решение откачивать воду за борт, несмотря на ее высокую активность. А все оборудование подводной лодки в течение года было выгружено в цеха «Звездочки», в том числе крупногабаритные ГТЗА, редукторы, АТГ, ГЭД. Такого никогда прежде не случалось, но оборудование требовало дезактивации, а в условиях подводной лодки выполнить подобные работы было невозможно. Реакторный отсек вырезали. (Впоследствии его затопили в Карском море в районе Новой Земли, а саму субмарину несколько лет ремонтировали). На восстановление «К-11» затратили более 10 миллионов рублей, что по тем временам сумма была немалая.
Газета «Известия» в апреле 1994 года опубликовала интервью с бывшим во время аварии на «К-1Д» командиром, ныне контр-адмиралом в отставке Виктором Васильевичем Смарагдовым: «Экипаж долго занимался ликвидацией последствий аварии и особенно дезактивационными работами, - говорит адмирал. -Я своим приказом определил такие группы людей из экипажа. Отмывали лодку 2 года. А потом сверху пришла команда: „Ввести, срочно корабль в строй!“. Никто толком так и не проверил, насколько она стала чистой. Так с радиоактивным фоном и ушла в море на боевое дежурство».
В автономном плавании в Средиземном море находились по два месяца, - вспоминает командир турбинной группы, капитан 3 ранга запаса Валерий Тарасов. - Однажды я нашел в трюме болт, поднес к радиометру и ахнул - сотни тысяч распадов. И это после того, как мы в течение двух лет драили лодку и все трюма!..
Впоследствии большинство членов экипажа ушли в запас по болезни. Капитан 2 ранга Ножин, член экипажа ПЛ «К-11» в те «аварийные» времена, уже долгое время нетрудоспособен. Сейчас он инвалид II группы, и у него периодически меняют кровь. Есть медицинские справки о наличии у него лучевой болезни, но чиновники от ВМФ не могут причислить его к ликвидаторам. К сожалению, не один Ножин в таком положении. Мне часто звонят и пишут сослуживцы тех лет, их близкие. Просят оказать помощь в получении документов, подтверждающих участие в ядерных авариях.
Редакция «Известий» обратилась к начальнику главного техуправления ВМФ, заместителю Главнокомандующего вице-адмиралу В. Топилину. Его ответ прост: «Да, согласно приказу министра обороны Павла Грачева, на нас возложена обязанность подтвердить участие лиц в аварии и выдавать соответствующие документы».
Но вот конкретно капитану 2 ранга Ножину ответили по меньшей мере неубедительно: «В момент аварии этих людей на лодке не было».
Действительно, в момент аварии на подлодке была только дежурно-вахтенная служба, да рабочие по перезарядке. Но если следовать такой логике, то ликвидаторами на Чернобыле являются только те, кто взорвался вместе с реактором...
Предтеча Чернобыля- Чажма
Атомная подводная лодка «К-431» второй флотилии Тихоокеанского флота стояла у плавпричала судоремонтного завода в бухте Чажма. Проводилась операция перезарядки реактора, в ходе которой отработанное ядерное топливо меняли на новое. Над реакторным отсеком уже были вырезаны легкий и прочный корпуса и установлен технологический домик из легких сплавов.
Перегрузку выполняли офицеры береговой технической базы (БТБ), профессионалы высшего класса, выполнившие уже не одну такую операцию. 9 августа 1985 года работы, связанные с операцией N 1 на реакторе левого борта, были закончены без замечаний.
Однако на правом борту при проведении гидравлических испытаний потекла прокладка крышки реактора. О появлении такой неисправности следовало доложить в техническое управление флота. Но была пятница, и специалисты, свыкшиеся с мыслью о том, что они все знают и умеют, решили устранить неисправность в субботу. Почему? Дескать, в субботу на заводе спокойнее, на соседней лодке не идут ремонтные работы, а по бухте не ходят буксиры и нет никакой суеты.
Чтобы сменить потекшую прокладку, требовалось снять крышку реактора береговым краном. Потом, заменив прокладку на реакторе, крышку поставить снова, затянуть болты и провести гидравлические испытания. Операция, бесспорно, не слишком длительная, но требующая предельной собранности и аккуратности. Ведь через крышку реактора проходят приводы всех стержней поглотителей и компенсирующих решеток - органов, поглощающих запас реактивности реактора. Приводы, о которых я говорю, это прямые стальные стержни, идущие от органов поглощения к электродвигателям.
Зазор между втулкой и стержнем - приводом очень мал, и случись малейший крен подводной лодки, вместе с крышкой может подняться и компенсирующая решетка. А это приведет к неконтролируемому спуску реактора.
Среди 10 специалистов, участвовавших в операции, не было ни одного, который бы не знал о существовании опасности. И каждый наверняка помнил, что именно такая авария имела место в 1965 году на подводной лодке «К-11». Увы...
Многотонную крышку реактора взрыв отбросил на несколько сотен метров, а находившихся в реакторном отсеке людей разорвало на куски и разбросало по акватории бухты. Несколько дней всплывали потом изувеченные человеческие останки. Приборы при замерах зашкаливали, и установить мощность дозы излучения во время взрыва удалось по золотому кольцу, снятому с руки одной из жертв. Исследование показало, что в момент взрыва излучение достигло 90 тысяч рентген в час.
В то время четвертой флотилией, атомных подводных лодок командовал контр-адмирал В.М. Храмцов,
