нашего города.
Эту дорожку мы наблюдали еще с полчаса, пока шли до дома. Она оставалась без изменений, светилась желтоватым светом и была шире, чем след самолета. Туманность в овале рассеялась, а контуры еще оставались четкими.
Вместе со мной наблюдали это явление Пименов Г. Ю. и еще несколько мужчин незнакомых. Через день Пименов Г. Ю. разговаривал об этом с другими работниками завода ТНТГЗ. Некоторые из них тоже видели это явление.
Что это мы видели?»
Подпись: Алферова Галина Петровна, 22 года, повар. Адрес указывается…
Какой, спрашивается, резон все это выдумывать Галине Петровне? Какой профит она от этого получит? Да ровно никакого. Нет, должно быть, в самом деле что-то такое наблюдала она на небе вместе с Пименовым Г. Ю. и другими работниками ТНТГЗ. Весь вопрос — что? Хотел бы и я это знать.
Таких писем много приходит, по крайней мере два-три в неделю. Мы их в Академию наук переправляем. Не знаю уж, что они там отвечают — вряд ли отвечают вообще. Да и среди моих знакомых многие своими глазами видели эти самые тарелки. Правда, кое-кто из этих знакомых, что называется, склонен к экзальтации — таким особенно доверять не стоит, они не то чтобы выдумают, но запросто вообразят все что угодно и сами же поверят в реальность воображаемого, — однако другие — люди вполне трезвые, здравомыслящие, и, я бы даже сказал, наподобие меня, скептически настроенные по отношению ко всем этим материям. Короче, у меня нет никаких оснований им не верить. Вот и получается: с одной стороны, нет оснований не верить, а с другой… Как там в письме у юной поварихи — «Что это мы видели?». Что это они все видят? Инопланетные космические корабли? Так вот, с другой стороны — не может этого быть. Сами подумайте: спор идет о том, есть ли вообще где-либо во Вселенной, раскинувшейся на миллиарды световых лет, хотя бы еще одна вот такая же, населенная разумными существами твердь, наподобие Земли. А тут — нате вам! — прямо у вас под носом посланцы этой самой маловероятной тверди (или, может, твердей). Как прикажете к этому относиться?
На первый случай, я положил себе за правило не принимать всерьез никакие свидетельства — от кого бы они ни исходили — до тех пор, пока сам не увижу чего-либо подобного собственными глазами, пока сам не удостоверюсь, что «это» существует.
В общем-то принцип небезупречный. В конце концов, я много чего не видел. Не видел Джомолунгмы, делийской железной колонны, баобабов, секвой, бактерий под микроскопом, даже, стыдно признаться, северного сияния… Что же, мне во всем этом сомневаться? Да, но здесь все-таки другое… Короче, такой вот принцип. Ничем не хуже других. Какая-то логика в нем все же есть.
Кстати, совсем недавно я, можно сказать, почти что увидел летающую тарелку. Довольно забавный случай произошел, стоит о нем рассказать.
Как-то вечером, примерно в половине десятого, — дело было в начале апреля — я выглянул в окно. У меня это получается само собой: во дворе стоит моя машина, вот я и посматриваю на нее время от времени. Погода была ясная. Мое внимание привлекло яркое белое пятнышко на небе, как раз над углом длинного соседнего дома. «Странно, — подумал я, — никогда не видел, чтобы звезда светилась так ярко». Я приподнял очки над переносицей, чтобы посмотреть на звезду сквозь краешки очковых линз. Близорукие люди так поступают иногда, когда стараются получше разглядеть какой-нибудь предмет. Пятнышко превратилось в фигуру, напоминающую детский волчок. Ось волчка была слегка наклонена к горизонту. Посередине ее перерезал тонкий диск. Нижний конец волчка имел красноватый оттенок.
Я пошел в комнату, где сидела жена.
— Хочешь посмотреть на летающую тарелку?
Жена в летающую тарелку сразу поверила.
Мигом и ребята оказались на кухне. Старший — еще одетый. Младшего, в трусах и майке, точно ветром вырвало из постели. Стоим, смотрим, обмениваемся впечатлениями.
Пришли гости, муж и жена. Вроде бы неудобно принимать их на кухне, да еще при погашенном свете. Надо бы чай поставить и все такое прочее. Но, с другой стороны, раз в жизни ведь бывает такое. Сколько я слышал об этих тарелках, а вот самому видеть не доводилось. Так что теперь, можно сказать, повезло. А ребята? Они ведь потом всю жизнь вспоминать будут: дескать, как же — видели, видели когда-то в детстве… Так неужто же ради сиюминутных требований приличия комкать и смазывать впечатление?!
Гости, однако, сами подсказывают выход, с готовностью присоединяясь к нашей компании. Им это тоже необычайно интересно.
Удивительно, как все точно совпадает с рассказами очевидцев. Волчок висит над городом неподвижно, только чуть колышется и вроде бы крутится вокруг оси. Иногда он немного отклоняется от своего положения: то вправо слегка сместится, то влево. Из-под срединного диска в разные стороны тянутся золотые цепочки по направлению к земле. Точно лучи прожекторов.
Обычно, если верить рассказам, повисев так какое-то время — полчаса или около того, тарелка резко, без всякой инерции срывается с места и в мгновение ока уходит куда-то в сторону или вверх, исчезает из виду. Вот и я жду этого кульминационного момента.
Удивительное все-таки испытываешь чувство, когда вдруг почудится тебе, что не одни мы на этой грешной земле, с нашими жалкими страстями, очевидными заблуждениями, трагической готовностью к коллективному самоубийству. Когда вдруг покажется, что кто-то более мудрый, более совершенный исподволь присматривает за нами, не вмешиваясь до поры в наши дела, но, несомненно, предполагая такую возможность в будущем, если дело зайдет чересчур далеко. Подобное чувство испытывает ребенок, запутавшийся в своих проказах, насажавший себе синяков и шишек и вдруг вспомнивший о спасительном существовании взрослых.
Это ведь совсем не то, что какая-то абстрактная и туманная «проблема ВЦ».
Интересно, видит ли тарелку кто-либо еще, кроме нас? Я окидываю взглядом двор, куски прилегающих улиц, те, что видны мне из окна. Проезжают машины, проходят редкие прохожие… Нет, никто не задирает голову, никто никому не показывает на висящее над городом чудо. Вот ведь до чего поглощает нас повседневность — даже в такие минуты не догадаемся воздеть свои очи к небу.
Мною овладевает неодолимое желание рассказать о тарелке как можно большему числу людей. Я начинаю обзванивать приятелей.
— Старик, посмотри на небо, на северо-запад.
— А что такое?
— Ну, посмотри.
— Смотрю…
— Ничего не видишь?
— Звезда какая-то…
— Звезда ли?
— Гм… В самом деле что-то уж больно яркая…
— Вот то-то и оно.
— Неужели тарелка?
— Да вроде бы она самая.
— Ну и ну! Набираю другой номер.
— Отец, тебе видно небо на северо-западе?
— Нет, а что?
— Тарелка…
— Шутишь!
— Да нет, в самом деле…
— Бегу во двор с биноклем!
Наконец все приятели уведомлены. Но я уже не могу остановиться. Кому бы еще позвонить? Я набираю номер своего шефа, Дмитрия Павловича, одного из замов главного редактора.
— Дмитрий Павлович?
— Да.
— Это Рыбников.
— Да-а… — это второе «да» звучит совсем иначе, чем первое, — весьма удивленно: никогда прежде я