нередко так поступают.
— Пятнадцать минут… — сказал Кохановский. — Я даю ей пятнадцать минут. Если через пятнадцать минут она не появится…
— Полчаса, — стал я с ним торговаться.
Сошлись на среднем — на двадцати двух — двадцати трех минутах.
Что касается дня беседы, тут особого выбора не было. Кохановский приехал в Москву на два дня — на четверг и пятницу. Отпросился у начальства за свой счет. Обратный билет у него был взят на десять часов вечера. Стало быть, встречу можно было организовать только завтра, в пятницу, не позднее четырех-пяти часов, с тем чтобы она продолжалась не более полутора-двух часов.
Труднее всего было решить, какой характер придать беседе. Под каким соусом подать присутствующим инопланетянина. Пока это «чайник», добивающийся публикации, его можно представить даже главному редактору, тут еще нет ничего сверхобычного — мало ли «чайников» осаждают редакции. При нашей демократии всем им надо отвечать, со всеми ними надо разговаривать, всех их надо ублажать. Но если вы пытаетесь придумать инопланетянину какую-либо иную роль, нежели роль сумасшедшего, одержимого навязчивой идеей, тут-то вы и попадаете сразу в тупик.
Собрать «круглый стол» из нескольких специалистов, занимающихся внеземными цивилизациями? Не говоря уже о том, что времени для этого совершенно недостаточно (кто ж приглашает накануне?), включение в состав участников человека явно ненормального (либо же шарлатана и афериста) будет воспринято учеными как оскорбление. Это все люди щепетильные, с обостренным чувством собственного достоинства.
Организовать что-то вроде внутриредакционного клуба интересных встреч? Тоже странно. «Интересная встреча» — с маньяком, с душевнобольным (скорее всего). Дожили. Докатились. Начнутся опять разговоры по редакции. Может и дальше пойти…
Нет, это все как-то по-другому надо устроить. В конце концов я остановился на идее «интересного клуба», только в несколько препарированном виде. Никаких объявлений. Собираю человек десять, на кого можно положиться. С каждым говорю индивидуально, объясняю все как есть: дескать, такой вот настырный тип, говорит, что он с другой планеты, никак от него отвязаться невозможно; главный посоветовал организовать с ним встречу в узком кругу, чтобы он выговорился, выпустил пар… Официально это все будет обставлено как микролетучка, совещание нескольких смежных отделов (в отличие от общередакционной летучки). Время от времени такие микролетучки с обсуждением некоторых, особенно нашумевших публикаций последнего времени в самом деле проводятся.
Я позвонил главному, сказал, что микролетучка, на которой предполагается побеседовать с Кохановским, намечена на завтра на пять часов.
На этот раз главный разговаривал со мной вполне приветливо. Впрочем, по разговору его можно было заключить, что вопрос этот мало его занимает.
— Хорошо, — сказал Фрол Петрович. — Вы не будете возражать, если там поприсутствует… Екатерина Васильевна?.. Она ведь тоже журналистка, такие вопросы ей интересны…
Казалось, главный забыл, что еще несколько дней назад он совсем иначе говорил о жгучем интересе своей жены к «пришельцам» и экстрасенсам.
— Разумеется, нет, какие могут быть возражения, Фрол Петрович. Милости просим.
Я хотел было добавить, что только в случае присутствия Екатерины Васильевны эта «летучка» и может состояться, но поостерегся.
— Ну, добре, — сказал Фрол Петрович, переходя на совсем благодушный тон. — Значит, тогда так и порешим. Я, конечно, не знаю, захочет ли она… Вполне возможно, что не захочет… Но если придет, вы уж ее не выгоняйте, Юрий Александрович.
— Что вы, что вы, Фрол Петрович… Пусть посидит, послушает. Женщинам, вы знаете, такие материи интересны. Должно быть, их природа — более эмоциональная, чем мужская, — влечет их ко всякого рода чудесам.
— А как ваша жена, Юрий Александрович, верит в «пришельцев» и в экстрасенсов? — спросил неожиданно главный.
Моя жена, Нина, не то чтобы верит, но допускает существование некоторых вещей, которые «не снились вашим мудрецам». Однако по привычке поддакивать начальству я ответил более определенно;
— Еще как верит, Фрол Петрович.
— Ну, вот видите, — сказал главный, окончательно поддавшийся благодушному настроению. — Так, значит, мы обо всем договорились? Привет вам!
Он повесил трубку.
— Юрий Александрович, привет!
В кабинет заглянула женщина с сигаретой, в модном костюме-комбинезоне, в босоножках на высоких каблуках. Это была Екатерина Васильевна. Она не только не опоздала, но пришла минут за двадцать до назначенного времени.
Едва она успела произнести приветствие, кто-то в коридоре, невидимый мне, отвлек ее внимание. Она так и стояла, приоткрыв дверь, кокетливо перебрасываясь с этим невидимым сначала дежурными, а потом полудежурными фразами о житье-бытье.
Это позволило мне, вставшему со своего места, лучше рассмотреть ее. По моим расчетам, лет Екатерине Васильевне должно было быть около пятидесяти, но привычка постоянно следить за собой сделала свое дело — выглядела она гораздо моложе.
— Привет! — сказала она еще раз, закончив наконец разговор и вступив в пределы моего кабинета. — Где же ваш «пришелец»?
Она приблизилась ко мне, раскачиваясь из стороны в сторону в такт шагам, и протянула мне руку, глядя прямо в глаза. Этот жест получился у нее не очень уверенным: было непонятно, протянута ли рука для светского поцелуя или просто для пожатия. Из этого можно было заключить, что, несмотря на светский лоск, она все-таки волнуется.
Мгновение и я колебался, что делать с этой рукой. «В конце концов мы коллеги, — решил я, — здесь контора, а не светский салон». Я слегка пожал протянутую руку, повернув свою ладонь вверх.
Екатерина Васильевна опустилась в кресло, зажгла потухшую сигарету и посмотрела на меня выжидательно, по-прежнему улыбаясь.
— «Пришелец» сейчас придет, Екатерина Васильевна, — сказал я. — «Пришельцы» приходят точно в назначенное время, ни минутой раньше, ни минутой позже. Мы ведь назначили на пять…
— Что это за человек?
Я пожал плечами.
— Ну, вы можете мне сказать, что это за человек? — сказала она капризно. — Я его спрашиваю, а он только плечами пожимает.
— Я считаю — сумасшедший какой-то.
— Да? — она затянулась. — А как же теорема Ферма?
— С теоремой Ферма не все ясно…
— Что значит не все ясно? Он ведь представил ее доказательство?
— Любители математики присылают в Академию наук сотни доказательств. Некоторые из них похожи на истинные… Но истинного доказательства пока нет.
— В самом деле? Значит, вы считаете, что его доказательство не истинное?
— Я так не сказал. Я сказал: не все еще ясно.
— Юрий Александрович, а вы сами… верите в «пришельцев»? — сказала она, как-то уж чересчур быстро исчерпывая тему.
— Я? Не-е-е-ет… — засмеялся я.
