комната в особняке.
— Люблю природу, — сказал Веня.
— Молодец, — похвалил я.
Мы подошли к особняку.
— Ну, пока, Веня! — не останавливаясь я хлопнул его по плечу.
Теперь мне нужно было обогнуть особняк, чтобы подойти к автостоянке, где меня ждала в машине Альга.
Веня продолжал идти рядом.
— Ты чего вяжешься за мной? — спросил я.
— Просто так. Хорошо. Ночи короткие.
— Зато дни длинные, — проворчал я. — Иди домой.
— Я тебя провожу.
— Не надо.
Я резко свернул в сторону. Я почти бежал. Но он от меня не отставал.
— Отвяжись от меня, — сквозь зубы проговорил я.
— Ничего, мне не трудно.
Черт с ним, подумал я. Мы подошли к автостоянке. Она была залита электрическим светом и окружена со всех сторон жасминовыми кустами.
— Значит, решили прокатиться в Москву? — сказал Веня.
Я ничего не ответил.
Альга с тревогой смотрела на нас из машины. Я молча открыл дверцу и сел рядом с ней на переднее сиденье. Не успели мы и глазом моргнуть, как Веня открыл заднюю дверцу и тоже влез в машину.
— Я вам не помешаю, — заверил он. — А может быть, даже пригожусь.
Я был готов наброситься на него, но Альга тихо прикоснулась к моей руке. В зеркальце заднего обзора я видел смеющиеся глаза Вени.
— А если серьезно, Серж, — услышал я за своей спиной, — напрасно ты едешь с ней. Может быть, туда вообще не стоит ехать. Может быть, вам стоит отправиться в направлении прямо противоположном. Правда, поезжайте куда-нибудь за границу, к теплому морю… Мало ли, что Папа хочет. Мало у вас было из за него неприятностей, а?
— Ты вылезешь или нет? — сквозь зубы проговорил я.
— Нет. Не могу, — пожал плечами Веня. — Я нужен Папе. Папа хочет, чтобы я уже сегодня был рядом с ним. Ему нравится, как я готовлю кофе. Значит, мне с вами по пути. Папа сказал, что это кратчайший путь.
— Ты врешь!
— Честное слово. Я говорил с ним по телефону как раз перед тем, как ты полез бороться с охранником у «охотничьего домика». Я говорил из машины Парфена. Папа будет очень недоволен, если я не приду.
— Хорошо, — неожиданно для самого себя заявил я, — тогда сейчас я пойду за Наташей. Кажется, мы должны обсудить все это в ее присутствии…
Было очень тихо. Потом в ближних кустах жасмина застрекотали кузнечики. Сначала один, затем другой, а затем целый десяток. Это пронзительное стрекотание, отливавшее металлом, до боли резало уши. Я действительно готов был отправиться за женой. Вдруг Веня порывисто распахнул дверцу и вылез из машины. Подойдя к густому, стянутому обручем, кусту жасмина, он ожесточенно ударил по нему ногой. Один кузнечик умолк. Веня пнул другой куст, затем третий. Стрекотание смолкло.
— Ну вот, — сказал я Альге. — Поехали.
В зеркало заднего обзора я видел удаляющегося Веню. Он неподвижно смотрел нам вслед, а потом вдруг замахал рукой: мол, до скорого, ребятки.
12
Мы мчались по правительственной трассе в столицу.
Громадные, источающие неестественно белый свет фонари словно клонились к шоссе. Кажется, за всю дорогу мы не сказали друг другу ни слова. Почему она молчала, я не знаю. Я же приберегал слова до тех пор, пока все, наконец, не закончится. А может быть, на меня все таки подействовала комната, и в тот момент я находился в некоем регрессивном состоянии. По крайней мере, не могу припомнить ни одной мысли из тех, что посетили меня в дороге. Не исключено, что я пытался мыслить, но все мои попытки были придавлены ощущением близости этой чудесной девушки, красота которой парализовала все логические и аналитические процессы в обоих моих полушариях, а импульсов, которые продуцировались в спинном мозге, не хватало даже самоидентификации.
Мы въехали в столицу и подъехали к Москве. Я не узнавал ничего вокруг. Что то сверкающее и пестрое рябило у меня в глазах. Повсюду была устроена беспорядочная, но чрезвычайно интенсивная иллюминация. Фасады зданий были затянуты декоративными трепещущими холстами, которые имитировали псевдообъемы, превращающие окружающее пространство в нечто бесформенное и хаотическое, и за которыми, казалось, зияли черные раны. Если прежде ночная Москва представлялась подъезжающему к ней цельным фантастической огранки драгоценным камнем неизвестного происхождения, сиявшем в ночной пустоте, то теперь это был сгусток страшной и беспредельной пустоты, на которую наброшен саван, густо усыпанный фальшивыми блестками.
Едва ли не через каждые сто метров стояли армейские кордоны, но движение в обоих направлениях никак не ограничивалось и не регламентировалось. Никаких документов, никакого контроля.
На подъезде к мегаполису царило зловещее безлюдье, но внутри Москвы шумели толпы, каких я, честно говоря, никогда и нигде прежде не видел. Мы бросили машину около Центрального терминала и, крепко держась за руки, стали пробираться сквозь хохот, вопли и визг по направлению к Шатровому Дворцу.
Нам было известно, что полностью блокировано подразделениями спецназа лишь здание Концерна. Мне не нужно было иметь перед глазами никаких карт и схем, не нужно было специально продумывать путь, который приведет нас к месту назначения. Я вполне полагался на интуицию, так как знал, что как только мы начнем движение по внутренним пространствам мегаполиса, я смогу передвигаться хоть с закрытыми глазами, хоть на ощупь. Каждый лабиринт, каждый закоулок я начну ощущать так же конкретно, как ощущал собственное тело. Грубо говоря, моя архитектура была точной копией меня самого, — с той лишь разницей, что все внешнее было как бы обращено внутрь, а все внутреннее развернуто вовне… Координация у меня, слава Богу, не была нарушена, и я мог сходу найти собственный нос, ухо, пупок или пятку. Словом, я не сомневался, что отыщу путь и возможность проникнуть в офис Папы.
Я заметил, что пока мы пробирались сквозь толпу гуляющего народа, Альга тревожно оглядывается и озирается по сторонам, словно опасаясь преследования. Я успокоил ее, сказав, что в этом вавилонском столпотворении невозможно уследить даже за стадом слонов, не то что за нами, какой то парочкой. Я крепко держал ее за руку и не собирался отпускать.
Довольно скоро мы оказались у Шатрового Дворца. Но нам пришлось потратить около часа, чтобы обойти его кругом. Я должен был осмотреть служебные входы и решить, каким путем удобнее проникнуть в подземные пространства мегаполиса, а затем в главный офис Концерна.
Некоторые из входов были завалены или обрушены, у некоторых толпилось слишком много подозрительной публики. Наконец, я нашел то, что нужно. Это был незаметный полуподвальный служебный вход сбоку от парадной лестницы. Заглянув внутрь, я увидел длинный и узкий освещенный коридор с пухлыми, обернутыми в серебристую теплоизоляцию трубами вдоль стен. И сразу в моей голове высветилась схема предстоящего маршрута.
Но… мне хотелось задержаться на поверхности еще хотя бы на несколько минут. Я никак не мог найти повод. В глубине души мне не нравилось то, что мы собирались предпринять, но я не знал, что предложить взамен. Яркий электрический свет падал на побледневшее лицо Альги, но ее глаза по прежнему сияли. Я видел, что она настроена очень решительно и не собирается менять своего намерения.
