Мужчины нынче всё больше по автомобилям ударяют или, в наилучшем случае, по компьютерам. В Эрмитаж что ли забегали мимоходом между прочёсыванием магазинов?
— Вы угадали, забегал. Тем более что он у меня в 15 минутах ходьбы от дома, и одно время я даже получал зарплату за то, что забегал в него утром и выбегал только через восемь часов.
— А… тогда понятно. А здесь вы, что же, в командировке по изучению Афродит на пляжах черноморского побережья?
Но разговор, видимо, чем-то увлёк её, ибо теперь она приподнялась на двух локтях и полулёжа сарказмничала над тоскующим Ивэном.
— Вы шутите, а я всё время слышу голос внутри себя, и он шепчет мне: «Ивэн — это она. Это — она, Ивэн».
— Ивэн?
Ему почему-то не захотелось объяснять, что он не Ивэн, а всего-навсего Иван.
— Да Ивэн, а что в этом странного?
— Нет, ничего, только Ивэн вы или Жан-Жак Петров, но объясните мне или вслух вашему внутреннему голосу, что вам нужно от меня. Ведь вы преследуете меня с самой Одессы. Я запомнила вас случайно тогда на Дерибасовской. С вами была такая красивая девушка.
— А что за сутенёр гулял с вами в чёрных усах и лебедино-бело-снежных штанишках, если не секрет, конечно?
Она усмехнулась.
— Секрет невелик. Этот сутенёр мой муж. Но вы так и не ответили мне, что вам нужно от меня, почему вы меня преследуете?
— Я даже не знаю, что вам сказать такое правдоподобное. Может быть, что-то вроде того, что вы, как магнит, прошли мимо меня тогда в Петербурге, и я, как гвоздик, потянулся за вами.
— В Петербурге! Так вы следите за мной аж оттуда?
— Я не слежу. Хотел бы оторваться от вас, и не получается. В Москве вы тащили меня буквально волоком сквозь улицы, дома, вокзалы.
— В Москве я давно уже не бывала, а прямо из Питера поехала через Киев в Одессу.
— Из Киева на теплоходе?
— Да нет же, всё на поезде.
— Так кого же я видел в Москве в троллейбусе и на Киевском вокзале?
— Не знаю, во всяком случае, не меня.
— А на теплоходе, на Днепре ранним утром, четыре дня назад не вы стояли у борта?
— Тоже не я. Может быть, и сейчас вы видите не меня. Вы точно знаете, за кем гоняетесь? Афродит ведь нынче пруд пруди. Уже и на валюту их сбывают, не знают, куда деть.
— Ага, мой любимый хвост стал таким хитрым, что появляется где угодно, когда угодно и в любое время, вернее, в одном и том же обличье, лишь бы завлечь меня туда, куда ему нужно. Замечательно. Погоня становится всё более интересной.
— Что вы там бормочете?
— Ничего. Вы опять насмехаетесь надо мной, а я благодаря обману зрения или чуду всё равно нашёл вас.
— Ну хорошо, нашли, а для чего? Имейте в виду, я в вас не влюблена, так как вижу всего второй, вернее, третий раз, а отдаваться незнакомым мужчинам я не практикую.
— Я не знаю, для чего я вас искал, и насиловать вас не собираюсь. Для меня теоретическое согласие женщины гораздо важнее того, отдастся она мне физически или нет. Но в данном случае речь и не об этом. Что-то ведёт меня за вами со страшной силой. Я не знаю, что это, но кажется, не просто влечение или любовь…
— Может, душевная болезнь? — усмехнулась она.
— Вряд ли. А как вас зовут?
— Вероника.
— Поверьте мне, Вероника, я не сумасшедший, можно проверить коленные рефлексы. Они покруче ваших. Получилось так, что я пересёк полстраны, разыскивая вас, в то время, как первоначально собирался ехать на Памир. Но почему-то вы сбили меня с намеченного пути и повели за собой в эту бухту. Вот я сижу здесь и даже не знаю, почему, хотя полным незнанием отговориться невозможно, так как вы очень красивая женщина. Но я знаю действие женской красоты на себе. Оно совсем другого порядка, чем чувство, которое я испытываю, видя вас.
— А что вы чувствуете конкретно сейчас?
— Сейчас? Во-первых, это огромная симпатия, а потом ощущение благодарности от того, что вы разговариваете, а не отталкиваете меня.
— А ещё?
— Ещё мне хотелось бы прикоснуться к тебе, то есть к вам.
— Рука тебя устроит, Ивэн? — Да.
— Ну так вот она, трогай её.
Он приблизился к ней вплотную, взял её за руку и поднял глаза. В её ответном взгляде ему почудился затаённый смех.
— Ну и что ты чувствуешь? Впрочем, я знаю это наперёд. Ты попросишь дотронуться ещё до чего- нибудь…
— Нет, мне пока вполне достаточно и руки, — ответил Ивэн и, подняв её руку к своему лицу, провёл тыльной её стороной по своей не слишком гладко бритой щеке. Голос внутри него молчал, но Ивэн и без него сам знал уже много. Внезапно он встал и пошёл к воде. Потом по колено в ней обернулся.
— А завтра ты придёшь сюда?
— Возможно, — ответила она.
— Чёрт побери! Я готов подстричься наголо и вдобавок побрить череп, но это была она! Самое смешное, что 13 лет назад внешне она выглядела точно такой же, как сегодня, будто время её не изменило ни на волос. Только глаза у неё какие-то сумасшедшие и одета, как в утро стрелецкой казни. Что-то необъяснимое происходит с этим районом вселенной, — рассказывал Ивэн вечером о встрече в магазине.
— А может, наряду с точками возврата есть такие, в которых возврат невозможен?
— Илона, прошу тебя, не мудрствуй именно сейчас. Я и так сойду с ума с этими снетками. По крайней мере, ты мне веришь, что я здесь родился, жил и был знаком с этими людьми?
— А это так важно для тебя?
— Может быть, и нет, но наша всеобщая безродность и моя, в частности, с некоторых пор меня угнетают. Возможно, что-то есть в том, что мы бегаем по миру, как беспаспортные дворняжки: я, забывший дом, где родился и вырос, анонимная сестра, с которой я могу обнюхаться в подворотне, не ведая, что это моя кровная родственница. Утратив малейшие признаки своего прошлого, я как будто лишился одного кубика своей и без того шаткой конструкции.
— А какой конструкции? Той, что коллекционирует каждое своё отражение в воде и звёздах, в словах и газетах. Да и чёрт с ним, с этим прошлым. Монахи и святые подвижники вовсе от него отрекались, даже имена меняли на другие. И это очень символично — разрыв с прошлым — развод со своим эго. С тех пор как я встретилась с тобой, моё прошлое перестало что-либо значить для меня. Я стала другой, сменила фамилию, жизнь и даже свой эгоизм. Мне наплевать на прошлое. Я хочу из него вырваться и улететь. Я чувствую, как оно подбирается к нашей любви. Ты так цепляешься за него, что встретишь его непременно, только мне кажется, встреча будет не слишком приятной. Никогда не виданная тобой сестра, возможно, самая крутая точка возврата.
— Может быть, хотя история с сестрой мне теперь кажется приснившейся, как и всё прочее на этих скалах. Но мне жаль расставаться с пережитым, пусть оно мне всего лишь приснилось. Жаль снов о детстве, юности, и сонных иллюзий, и надежд той поры. Когда я думаю о них, я становлюсь сентиментальным, как полковник МГБ в отставке.
— Да, я понимаю, что тебе хочется куда-то вернуться, но куда? В ту пору, когда ты сосал грудь женщины или во внутриутробное состояние? А может быть, тебя обуревает тоска по гибкости
