далее на десятки километров - 'каменное болото'.
От посадочной площадки к монастырю вела дорога. Я мог бы взять один из велосипедов, которые в большом количестве валялись вокруг, но не умея на нем ездить, пошел пешком. Возле самых монастырских ворот я обратил внимание на одинокую могилу с большим пластиковым крестом, на котором было написано: 'Упокой лежащую здесь, если она человек'. Про себя отметил, что видать батюшка из тех раскольных священников, которые не крестят, не отпевают и не позволяют хоронить на православном кладбище женщин, добровольно подавивших в себе способность к деторождению, а также людей, рожденных из искусственных маток.
Однако, попав в монастырь, я понял, что ошибся, причислив игумена к раскольникам. Несколько раз мне приходилось бывать в раскольных храмах. Сразу бросалось в глаза наличие кричащих листовок и плакатов наряду с иконами и какая-то атмосфера борьбы и озлобленности в воздухе. Здесь ничего подобного не было. Наоборот, стояла какая-то необычная тишина, располагающая к молитве. Все было уютно. У входа в маленьком домике можно было оставить велосипед (как я понял - это основное транспортное средство в поселке), на стене висели платки для женщин, пришедших без такового, и большие куски черной ткани, которые можно обернуть вокруг тела наподобие древнеримского хитона для тех, кто пришел в обтягивающем комбинезоне, шортах или слишком открытом платье. Даже висела схема, как его завязывать. Эти мелочи делали обстановку еще более уютной. Седой старичок, дежурящий у ворот, подсказал мне, как найти настоятеля. Я прибыл к обеду, и меня пригласили в трапезную, где накормили вкусным супом из настоящих овощей и настоящей картошкой с квашеной капустой. За трапезой читали житие мученика, пострадавшего в Римской Империи, - это окончательно развеяло сомнения в том, что монастырь раскольнический. Раскольники читают или современных толкователей Апокалипсиса или проповеди раскольных епископов или старцев.
После трапезы настоятель, немного поговорив со мной, передал меня главному инженеру, с которым мы уже решали технические вопросы. Мы осмотрели место, планируемое под стартовую площадку, энергостанцию в поселке, систему биологической защиты. В принципе, микрокосмодром на один самолет-ракету установить можно, и я примерно подсчитал трудозатраты и стоимость проекта. На этом моя работа, казалась бы, завершена, однако меня мучил вопрос: зачем этому монастырю понадобился космодром? Раскольникам, ненавидящим Патриархию, Землю и, кажется, все человечество - понятно - улететь подальше, но здесь-то зачем? Я хотел поговорить на эту тему с настоятелем. Но это не удалось: я работал всю пятницу, переночевал в гостинице - и только в субботу закончил черновик предварительного инженерного заключения, едва успев на богослужение к елеепомазанию. Настоятель исповедует, обычно, до глубокой ночи, поэтому поговорить с ним удалось только в воскресенье после литургии.
Мы с настоятелем стояли возле храма и разговаривали о проекте. Как выяснилось, в монастыре есть несколько схимников, которые захотели еще больше отрешиться от всего земного и отправиться в космос - создать там скит. Отец настоятель так слабо разбирается в вопросах космонавтики, что считает, что слетать в космос - это как полет на экранолете из города в город. Так что я оказался первым специалистом по космосу, которого он встретил. Не дождись я настоятеля - он начал бы строительство, а после выяснения подробностей проект пришлось бы закрывать, вложив в него немало монастырских денег. Жизнь в космосе - это далеко не отрешение от земного. Скорее наоборот - все больше и больше приходится думать о питании, дыхании и здоровье. Это и постоянный контроль как за системами жизнеобеспечения, так и за своим организмом. В космосе многие биологические процессы, в т.ч. и болезни, идут иначе, чем на земле. Даже молодой и здоровый человек вынужден проходить медицинский контроль раз в неделю. Что и говорить о стариках-схимниках, которые по состоянию здоровья вряд ли выдержали бы даже космический старт, когда в течение нескольких часов человек испытывает и 4-х кратные перегрузки, и невесомость. Пока я рассказывал все это настоятелю, мимо нас прошел худой мужичок с длинными волосами и рыжей бородкой, по-детски улыбнулся и радостно сказал нам: 'Христос воскрес!' и пошел дальше.
- Разве сейчас Пасха? - удивился я.
- Каждое воскресенье мы вспоминаем Воскресение Христово. Только, к сожалению, мы не все об этом помним, - с грустью ответил настоятель - а этот наш Степан блаженный всегда к месту оказывается и всегда скажет к месту. Прямо как глас Божий!
- А он настоящий юродивый или, может быть, просто притворяется?
- Так не притворишься, слишком много необычного с ним связано. Он неправду нутром чует. Пытаешься ему слукавить - а он любому в глаза: 'Врешь, собака!' Как-то из городской администрации чиновник к нам пожаловал. Вот нес я ему просфору. Тут Степан подходит ко мне и говорит 'Дай мне просфору'. А она у меня одна, для чиновника. Я и говорю, что нет у меня. А он при всех как заорет: 'Врешь собака!' Самое главное - прав был. Чиновник этот по монастырям ездил - популярность себе перед выборами набирать. На самом деле он потомственный масон оказался. Или вот еще: навалил камней и сухих веток поперек дороги, сам стал посреди и кричит: 'Не ходить по могилам! Обходи справа!' Удивлялись все. А потом решили и пригласили геологов - так они действительно кладбище древнее обнаружили.
- А как он к вам попал?
- Это тоже необычная история. Из какого-то дальнего сибирского поселка в тайге прилетел на маленьком вертолете. Оставил вертолет в мертвых кварталах возле кладбища километрах в 10-ти отсюда. И пешком пришел сюда, да не один - по дороге Лизочку подцепил и к нам привел. Причем наивный такой - идет с ней, как ни в чем не бывало, за ручку держит. Когда мы узнали, сколько времени он рядом с ней
