отличались от людей. Речевой конвентор легко переводил слова с Земного на Центаврский. Я пытался найти хоть какие-то отличия, но безуспешно. Я искал отличия внешние, про внутренние я и так знал. Те же органы, но только другой химический состав, чтобы можно было жить при температуре градусов на 100 ниже, чем на Земле. Сразу после прибытия началась моя работа. Надо было поехать туда-то, выступить там-то. Но очень скоро я понял, что от меня требуется только одно - присутствие. Ничего бы не изменилось, если бы в скафандре был... Да кто угодно. Теперь я понял, почему мне так навязывали партнершу. Это было более презентабельно. Но почему потом согласились отпустить одного? Да потому что если прилетит пара, выцарапавшая друг другу глаза, - будет совсем не презентабельно. Мне показывали планету. Планета была действительно великолепна. Живописные озера жидкого азота, пышная растительность вокруг них и везде следы пребывания человека: жилые постройки, дороги, антенны. Я понял, что меня возят по туристическим маршрутам. Около водоемов возвышались величественные храмы Азота, сделанные из каких-то сверкающих на солнце кристаллов. Вокруг них было множество совершенно голых аборигенов разного возраста. Одни погружались в воду, плавали, ныряли. Другие подолгу лежали на берегу и загорали. Некоторые занимались любовью, даже не думая уединяться. Прямо, как на Земле в курортных городах. Старец был прав, это действительно Содом, причем гораздо больший, чем на Земле. Но разврат возле храмов Азота не мог сравниться с развратом у храмов Аммиака. Здесь люди ели палочки кристаллического Аммиака, а потом спаривались. В оргиях одновременно участвовали сотни человек. Я вспомнил институт - там все же меньше разврата. 'Что естественно - то не может быть неприлично!' - говорили аборигены. На Земле еще хоть немного стесняются. На Земле оргии, как правило, проходят за закрытыми дверями и их не показывают гостям из космоса. Мне захотелось домой. Нет, не на Землю. За два года домом мне стал мой звездолет.
Со временем интерес к моей персоне поубавился, и я был предоставлен самому себе. За пределы Института выходить не разрешалось без сопровождения из соображений безопасности. Мало ли что может случиться со скафандром? Да и местные жители могут отреагировать неадекватно. Я это понимал и не тяготился своим заточением. Тем более, что все блага здешней цивилизации были только для аборигенов. Для землян хоть и имелась некая система помещений с соответствующим климатом, но с диаспорой сразу отношения не сложились. Все мысли жителей диаспоры сводились к расширению своих жилищных угодий или к научной работе. Причем научные исследования были иные, чем я ожидал, да и посвящать в них меня никто не хотел. Предоставленный сам себе, я гулял по территории, что-то читал или слушал или просто созерцал красоту чужого мира. Ночевать отправлялся на свой звездолет.
* * *
Я встретил ее на берегу водоема. Как обычно, я сидел под раскидистым деревом с голубыми листьями и что-то читал. Она подошла ко мне и села рядом. На ней было летнее платье до колен с коротким рукавом. Очень целомудренное по сравнению с тем, как одеваются местные женщины. Для аборигенов сейчас лето. Шлем моего скафандра был прозрачный, и она могла видеть мое лицо. Когда я посмотрел на нее, она слегка покраснела и попросила:
- Расскажите мне про монастырь.
- Про какой?
- Мы уже общались - переписывались, когда вы подлетали к планете.
Я начал вспоминать. Действительно, несколько студентов заинтересовались религией. Я рассказывал о крестных ходах, о храмах. Потом я начал рассказывать о том, как, разозлившись на весь мир, я пришел в скит к старцу Афанасию. Тут нас прервали. Приятные воспоминания захлестнули меня. Я стал вспоминать и рассказывать... А она все слушала и слушала меня. Мы шли по аллее из прозрачных деревьев с голубыми листьями, а мне казалось, что мы идем по березовой роще. В тех краях я встретил свою первую любовь. Вернее, я влюбился с первого взгляда в девушку, которая, как оказалось, приехала в гости к своему жениху, который учится в семинарии. И вот теперь, как будто бы в насмешку, ситуация повторилась. Чем больше мы были рядом - тем более дорога казалась мне моя новая знакомая, но между нами была непреодолимая преграда моего скафандра. Я не могу жить в ее мире, а она - в моем! Мы гуляли около озера пока не начало темнеть. Тут она спохватилась, что ей надо в общежитие. Я хотел ее проводить, но она отказалась, сказав: 'не хочу, чтобы девчонки говорили'. И тут я вспомнил, что я не знаю о своей знакомой ничего, даже ее имени.
- Как тебя зовут? - спросил я.
- Таня, - ответила она.
- У тебя земное имя?
- Это имя мне дали при крещении, и я прошу всех, чтобы меня им называли.
- Ты хочешь сказать, что у вас здесь есть христианство?
- Христос спасает всех людей, независимо от планеты, на которой они живут.
- И у вас есть храмы, совершается Литургия?
- Конечно, если хочешь - сходим вместе в храм.
