смысловых различий между ними мало. Наиболее существенное только одно: в тексте Степенной книги вдова князя Романа Всеславича названа просто черницей, в тексте из книги Е. И. Малето – игуменьей. Остальные отличия чисто стилистические: перестановка слов, небольшие пропуски и т. д.
Поскольку большинство сообщенных в «Житии Евфросинии» фактов не вызывает у исследователей сомнений в их достоверности,[591] то именно они используются в настоящей работе для реконструкции исторического портрета полоцкой святой.
Следует отметить, что в древнейших летописях, Лаврентьевской и Ипатьевской, никаких сведений о Евфросинии Полоцкой нет. Причина в том, что она была полоцкой княжной и монахиней, летописи же создавались преимущественно в столице и по заказу лиц, претендующих или обладающих верховной властью. Широкую известность Евфросиния приобрела только во второй половине ХVI в., когда по указанию митрополита Макария были собраны сведения о местночтимых святых и включены сначала в Четьих миней, а потом в Степенную книгу. Есть ее имя и в Никоновской летописи, под 1071 г.
К числу дополнительных источников следует отнести церковные песнопения о Евфросинии и некоторые вещественные памятники. [592]
Таким образом, из данных всех источников вырисовывается следующий исторический портрет Евфросинии Полоцкой.
Из текста «Жития» можно узнать, что до пострижения в монахини девушку звали Передславой. Это имя было достаточно распространенным в княжеских семьях. Можно вспомнить, что так звали сестру Ярослава Мудрого, предупредившую его о захвате власти в Киеве Святополком Окаянным. Правда, в «Житии» нет никаких данных о том, когда Предслава (Передслава) родилась. В нем лишь отмечено, что отец стал подыскивать дочери жениха, когда ей исполнилось 12 лет. В этом возрасте она уже была умна, красива и хорошо образованна.[593] Хотя из этих сведений нельзя определить дату рождения Евфросинии, исследователи все же высказывают некоторые предположения на этот счет. Дело в том, что в «Житии» отмечено, что княжна, отказавшись выходить замуж, и отправилась к тетке в Полоцк, чтобы стать там монахиней. Теткой же ее являлась вдова князя Романа Всеславича, брата ее отца.[594] Данное пояснение и позволило предположительно определить дату рождения Евфросинии.
Из источников известно, что старший из сыновей Всеслава Брячиславича Роман скончался в 1116 г.[595] Значит, его вдова могла принять постриг в этом же году, сыновей в семье не было. Из этих рассуждений получается, что уже в 1116 г. Предслава могла поехать к тетке в Полоцк и принять постриг. Путем простых вычислений можно определить, что годом рождения полоцкой святой был 1104. Этой точки зрения придерживается Б. М. Клосс.[596]
Однако в источниках нет никаких данных о том, что вдова Романа Всеславича приняла постриг сразу же после смерти мужа. У нее на руках могли быть несовершеннолетние дочери, которых следовало опекать, поэтому постриг она могла совершить только в конце жизни в предчувствии смерти. К тому же совсем не обязательно, что Предслава отправилась в Полоцк сразу, как только ей исполнилось 12 лет. Она могла сделать это и позднее, поскольку только с 16 лет, наиболее подходящем возрасте для брака, родители могли уже насильно принуждать дочь выйти замуж. Все это говорит о том, что нет никаких твердых оснований считать, что Предслава родилась именно в 1104 г. В работах исследователей на этот счет выдвигаются самые различные предположения: от 1104 до 1120 г.[597] Последняя дата, правда, кажется неверной, так как в 1129/30 гг., когда родители Предславы-Евфросинии были высланы в Константинополь, она уже была монахиней и занималась церковным строительством, т. е. являлась достаточно зрелым человеком. Следовательно, наиболее вероятно, что появление Предславы на свет произошло в период с 1106 по 1109 г.
С твердой уверенностью можно утверждать только одно – княжна приняла постриг в конце сентября, поскольку ей было дано новое имя в честь св. Евфросинии Александрийской, чья память отмечается 25 сентября.
Хотя в «Житии» утверждалось, что Предслава приняла постриг только потому, что желала быть невестой одного Христа и только ему служить, но к этому ее могло подтолкнуть и тяжелое положение, в котором оказались полоцкие князья в начале XII в. Раздробив владения отца на мелкие уделы, они часто ссорились друг с другом и затевали междоусобицы. Конфликты возникали и с другими Рюриковичами. В итоге в 1104 г. великий князь Святополк Изяславич решил наказать за строптивость дядю Предславы Глеба Всеславича и совершил поход на Минск. Город был осажден, и только крепкие стены спасли его князя и жителей от разгрома и разграбления. При этом на помощь Глебу никто из братьев не пришел.[598]
В 1106 г. ряд полоцких князей объединились и совершили поход против прибалтийского племени зимеголов. Но действовали они настолько неслаженно и недружно, что потерпели поражение. На полях сражения осталось около девяти тысяч полоцких воинов.[599]
В 1116 г. воинственный Глеб Всеславич, воспользовавшись переменами на великокняжеском престоле в Киеве, напал на земли дреговичей и сжег г. Слуцк. Его жители пожаловались в Киев, и новый глава страны Владимир Мономах решил наказать агрессора. Вместе со своими родственниками он отправился к Минску и по дороге захватил полоцкие города Оршу, Копыс и Друцк. Глеб с семьей вновь оказались в осаде. Это заставило его вступить с великим князем в переговоры и во всем повиниться. Владимир Мономах поверил в его раскаяние, но в наказание за разорение Слуцка отобрал ряд полоцких городов. Глебу был оставлен только Минск с окрестностями.[600]
Случившееся с минским князем, возможно, напугало его братьев и других родственников. Они поняли, что не являются полновластным владельцами своих земель и за любую провинность могут быть сурово наказаны. Фактически они оказались «под колпаком» у великого князя и были несколько изолированы от остальных Рюриковичей. В этих трудных условиях у Предславы вряд ли появилось много женихов. В данном случае автор «Жития», видимо, приукрасил действительность, чтобы подчеркнуть всевозможные достоинства святой и убедить читателей в том, что юная девушка приняла постриг не потому, что у нее не было перспективы удачно выйти замуж, а потому что в иночестве она видела для себя единственный смысл жизни.
Более вероятно, что рано повзрослевшая Предслава, увлекавшаяся чтением и различными науками, сама поняла, что вряд ли найдет подходящего мужа. В лучшем случае к ней мог посвататься младший сын какого-нибудь курского или муромского князя. Как известно, к началу XII в. дробление владений между многочисленными князьями Рюриковичами уже достигло предела. Младшим сыновьям доставались маленькие городки с окружавшими их землями, которые приносили совсем небольшие доходы. Чтобы сводить концы с концами в таких владениях, княгиням приходилось активно заниматься хозяйственной деятельностью в ущерб духовной стороне, обо всем этом Предслава хорошо знала из примера матери. Витебская княгиня была вынуждена принимать участие в торговых операциях и даже имела собственную печать для скрепления сделок. (Она была обнаружена археологами во время раскопок.[601]) Потом такая же печать появится и у Евфросинии.
К тому же жизнь в безвестии в каком-нибудь маленьком городке вряд ли могла устроить праправнучку гордой Рогнеды и внучку Всеслава Чародея. Предслава наверняка хорошо знала историю своего рода, поскольку полоцкие легенды передавались из поколения в поколение и даже были известны в Киеве. Как уже отмечалось, в Лаврентьевской летописи под 1128 г. было вставлено повествование о Рогнеде, существенно дополняющее повествование о ней в «Повести временных лет».[602] Интересно отметить, что этот текст был вставлен в летопись после рассказа о походе Мстислава Великого на Полоцкое княжество в 1128-1129 гг. Во время него данная легенда, видимо, и была записана кем-то из участников и сообщена летописцу.
Таким образом, в 20-е гг. XII в. ситуация в Полоцком княжестве складывалась очень тяжелая, поэтому для юных княжеских дочерей было предпочтительнее уйти в монастырь, чем выйти замуж. Это ограждало их от жизненных бед и несчастий и позволяло посвящать себя духовности, т. е. служению Богу.
Из текста «Жития» можно предположить, что Предслава отправилась в Полоцк под предлогом самообразования в богатой библиотеке деда, которая могла находиться в ведении вдовы Романа Всеславича, или была пожертвована в местный Софийский собор. При этом родителям княжна не сообщила о своем желании уйти в монастырь.
Встретившись с теткой, которая уже была монахиней, как повествует «Житие», Предслава твердо заявила, что также хочет принять постриг. Княгиня не сразу согласилась выполнить просьбу юной племянницы, поскольку боялась гнева ее отца. Однако Предслава заявила: «Жизнь замужних женщин утекает в никуда, и ничего от них не остается, кроме праха. Имена же невест Христовых и повторивших их подвиг написаны на небесах, и сами они вместе с ангелами рядом с Богом и хвалят его». К этому она добавила: «Видимая красота и слава мира вскоре минуют, подобно сну, и увянут как цветок.
