рукописных книг для вкладов в храмы. Для этого она нашла искусных писцов и опытных живописцев. Исследователи полагают, что именно в это время – в начале 20-х гг. ХIII в. в Ростове были изготовлены три иллюстрированные рукописи: Университетское Евангелие, Апостол 1220 г. и Кондакарь Троицкий.[828] Заказчицей их могла быть Агафья, занимавшаяся богоугодной деятельностью. В библиотеке княгини мог быть и Успенский сборник княгини Февронии, привезенный из Суздаля после ее смерти.
С именем Марии Ясыни и ее родственников можно связать такой шедевр древнерусского искусства, как фрески Новгородского храма Спаса-Нередица. Известно, что он был возведен мужем сестры Марии князем Ярославом Владимировичем в конце 90-х гг. XII в., предположительно, в память о безвременно скончавшихся двух сыновьях. Некоторые историки ошибочно считают, что Нередица была построена Ярославом Всеволодовичем и в трудах об Александре Невском помещают фреску из храма с изображением Ярослава Владимировича, утверждая, что это портрет отца знаменитого полководца.
На самом деле, на фресках Нередицы, как уже отмечалось, были изображены члены семьи Ярослава Владимировича и он сам с храмом в руке. Поскольку крестильные имена сыновей князя неизвестны, то трудно определить, в образах каких святых были запечатлены. Несколько проще с женскими изображениями, которых на фресках целая галерея: в полный рост, по пояс, в медальонах разной величины. Всего их 12. Исследовательница Н. В. Пивоварова разделила их на три группы: диакониссы, монахини и царственные жены. К первой группе она отнесла Устинию, Домнику и Татиану. Они как бы являлись служительницами храма. Сведений о том, что такие имена носили родственницы Марии нет. К царствующим женам отнесены: Ирина, Агафья, Христина, Екатерина и Анастасия. Эти имена встречались в роду Марии и ее супруга. Ириной, как известно, была жена Ярослава Мудрого Ингеборг, оставившая заметный след в Новгороде. Не меньше ее прославилась в этом городе и Христина, жена Мстислава Великого. Анастасией звали дочь Марии Верхуславу, которая активно покровительствовала монахам и книжникам, а также, возможно, Любаву Дмитриевну. Имена Агафья и Екатерина могли носить кто-либо из родственниц Ярослава Владимировича, к примеру жена или мать. Парное изображение Улиты и Кирика можно истолковать, как портрет старшей родственницы яских княжон Улиты, оставшейся вдовой с сыном Юрием после гибели Андрея Боголюбского.
Хотя Н. В. Пивоварова против выяснения аналогий между изображенными на фресках Нередицы святыми и родственницами строителя храма, наличие в росписях портрета самого князя и целой галереи портретов святых жен, не встречающихся в церквях, заставляет это делать. Думается, что в этом отношении поиски следует продолжить.
Две дочери Михаила Черниговского: Евфросиния Суздальская и княгиня Ростовская Марья
У Михаила Всеволодовича Черниговского, провозглашенного православной церковью святым за мученическую смерть в Золотой Орде, было две дочери, оставивших в русской истории не менее значимый след, чем сам князь. Более того, об его подвиге во имя веры современники узнали благодаря его дочерям. Именно они с помощью местных книжников составили в честь него Похвальное слово и написали Житие. При этом сами скромно остались в тени. Попробуем составить исторические портреты этих замечательных женщин.
Старшая княжна, Феодулия, в 16 лет покинула родное Черниговское княжество и переехала в Суздаль, где стала монахиней Евфросинией Ризоположенского монастыря. Ее праведная жизнь настолько восхитила и изумила местных представителей духовенства, что они стали почитать ее как святую. В середине ХVI в. о Евфросинии узнали книжники, работающие под руководством митрополита Макария. Было написано краткое ее житие и отправлено на церковный собор в Москву в 1549 г. Однако высшее духовенство посчитало, что заслуг у Евфросинии мало для провозглашения ее общерусской святой, и вопрос об ее канонизации не был решен. В 60-70-е гг. ХVI в. спасо-евфимиев монах Григорий написал пространное Житие Евфросинии, дополнив его посмертными чудесами. Местный епископ Варлаам еще больше расширил текст, создав новую редакцию. Она была отправлена в Москву на новый церковный собор по канонизации святых. На этот раз высшее духовенство сочло Евфросинию достойной провозглашения святой. Память ее отмечается во всех православных церквях 25 сентября по старому стилю. [829]
Тексты двух редакций «Жития Евфросинии», Григория и Варлаама дошли до наших дней и являются главными источниками для реконструкции жизненного пути. Княжны-монахини неоднократно публиковались и исследовались источниковедами. Одним из последних научных изданий является публикация в книге Б. М. Клосса.[830] Этот текст используется в настоящей работе.
В древнейших летописях никаких сведений о Феодулии-Евфросинии нет. Только в одном из позднейших летописцев ХVII в., названном Н. М. Карамзиным Костромским или Русским Временником, в статье, описывающей взятие Суздаля монголо-татарами, отмечено, что в городе сохранился только «Девичь монастырь Положения Ризы Богоматери, в нем же иноческое борение прохожаше страдально блаженая Феодулия со своими постницами, дщи князя Михаила Черниговского и муженика, нареченая в иноческом чину Евфросиния».[831] Поскольку данный летописец заканчивается событиями 1681 г., то можно предположить, что сведения об Евфросинии попали в него из ее жития ХVI в. По своей сути они носят вторичный характер.
Следует отметить, что Н. М. Карамзин вообще ничего не знал о Евфросинии Суздальской, поэтому отождествил ее с сестрой Марией, женой ростовского князя Василька Константиновича. Зная, что та во время нашествия монголо-татар была замужем, он решил, что сведения Русского Временника не точны.[832]
Таким образом, единственным источником об Евфросинии является ее житие, написанное в ХVI в. на основе сохранившихся преданий ХIII в.
Исследователи текста жития суздальской святой отметили, что в нем можно обнаружить заимствования из житий других святых. Так, Б. М. Клосс нашел в нем фрагменты из «Жития Сергия Радонежского» пространной редакции, из «Жития митрополита Алексия», из «Повести о Темир-Аксаке». Данные о нашествии Батыя и смерти Михаила Черниговского, по мнению Клосса, были взяты из «Жития» этого князя, помещенного в Воскресенской летописи.[833]
К этим наблюдениям можно добавить, что в начальной части «Жития» при описании детских лет Евфросинии большое сходство обнаруживается с «Житием Евфросинии Полоцкой». Рассмотрим этот вопрос подробнее.
Сходство между двумя житиями проявляется уже в первой фразе, с которой оба начинаются. (Далее «Житие Евфросинии Полоцкой» будет обозначено (1), «Житие Евфросинии Суздальской» – (2). Начальные слова (1): «Благослове Господь», (2): «Благословен Бог». Далее в (1): «Начахом повесть», во (2): «Начнем повесть». В (1): «бысть князь во граде Полотсце», во (2): «бе в Чернигове… князь». Далее в обоих житиях в очень сходных фразах описано обучение княжон и их замечательные качества. (1): «И толма бысть любящи учение, якоже чудитися отцу ея о толице любви учения ея». (2): «И толма бысть любящи учение, яже чюдитися родиталема ея о толице люби учения ея». (1): «Вести же разшедшися по всем градом о мудрости ея и о блазем учении ея, и о телеснеи утвари, бе бо лепа лицем. Красота же ея многи славный князи на любление приведе ко отцу ея; кождо их тщашеся, дабы пояти ю в жену сыну своему, и всем часто присылающимися к отцу ея, он же отвещаше: «Воля Господня да будет». (2): «Вести же разшедщися повсюду о мудрости ея, и о мнозем учении ея, и о скором поучении ея, и о телеснеи твари ея, беяше лепа отроковица велми, и красота ея многы на любовь приведе, яже пояти ю невесту сыном своим, и всем стужающим отцу ея, друг друга варитц хотя и тщашимся им. Отвещеваше же отец еа, рече к ним: “Воля Господни буди”». В сходных словах в обоих произведениях отмечено, что среди многих женихов нашелся один наиболее достойный. (1): «Един же преодолеваше славным своим княжением и богатством»; (2): «Един преодолевая всех саном и гордостию».[834]
Все эти отрывки показывают, что при написании «Жития Евфросинии Суздальской» использовался текст «Жития Евфросинии Полоцкой», созданный раньше. Из него были взяты данные о любви княжны к книгам, к учению, о ее красоте, о сватовстве к ней многочисленных женихов, среди которых оказался один наиболее достойный. Поэтому напрашивается вывод, что все эти факты имели вряд ли отношение к реальной биографии суздальской святой. Они, скорее всего, являлись стереотипами для житий молодых и знатных девушек, принявших постриг в юности.
Из монастырских преданий автор «Жития Евфросинии» мог узнать ее светское имя – Феодулия, достаточно редкое на Руси; из них были почерпнуты сведения о ее происхождении – являлась дочерью черниговского князя Михаила Всеволодовича. Желая подчеркнуть ее особую знатность, автор «Жития» попытался составить генеалогическое древо, начиная от хорошо известного Ярослава Мудрого. Однако при этом он ошибся, пропустив великого князя Киевского Всеволода Олеговича. К тому же он назвал отца Феодулии великим князем Черниговским, хотя на момент появления княжны на свет он не правил в Чернигове.[835]
В «Житии» не содержится точных
