имитировал его поведение, постигал его логику, кочуя по стоянкам, что не мог не заподозрить неладное. Мое воображение развилось настолько, что опасность, подстерегающая там, снаружи, ощущалась так остро, словно она просачивалась сквозь стену.
Когда я припарковал машину на стоянке, она оказалась здесь единственным автомобилем, приманкой для хищника. Он прислушивался к голосам, к шагам, он хотел убедиться, что я один. Когда убедится, толкнет дверь. Я думал о пистолете, который лежал в чемодане в салоне машины, и обзывал себя дураком. Что толку научиться стрелять, если оставляешь оружие в недоступном месте?
Ноги у меня стали ватными. Дрожь охватила все тело. Нет! А вдруг я выследил Пити? Что, если это он там, за дверью?
Я нажал кнопку сушилки. Басовитый рев заглушил звук моих шагов – я метнулся к стене и притаился за дверью. Вжался в стену и ощутил, как в животе шевельнулся ком страха, когда дверь резко распахнулась.
Парень лет двадцати пяти в ковбойской шляпе, джинсах и ковбойских сапогах, с обрезком железной трубы в руках.
Он быстро переступил порог и замер, увидев пустое помещение. Дверь за ним со стуком захлопнулась. Он озадаченно уставился на ревущую сушилку, потом перевел взгляд на туалетные кабинки.
Внезапно парень увидел мое отражение в зеркале над раковиной. Он стал разворачиваться, но я уже бросился вперед, с такой силой толкнув незнакомца в спину, что его усатая физиономия впечаталась в зеркало, вдребезги разбив его. Во все стороны полетели окровавленные осколки, а я схватил парня за шиворот и поясной ремень и что есть мочи саданул его головой о сушилку, которая разлетелась на кусочки.
Я бил снова и снова; кровавые брызги летели во все стороны, обрезок трубы вывалился из руки усача, но я продолжал молотить его головой теперь уже о стену до тех пор, пока не понял, что парень не сопротивляется.
Я разжал пальцы. Усач рухнул на пол и застонал, не открывая залитых кровью глаз.
У меня внутри все горело. Мне стало страшно: я чуть не убил этого человека.
Но чувством гораздо более сильным, чувством, от которого хотелось кричать во все горло, стало осознание того, что я победил.
10
– Федеральное бюро расследований, – раздался в трубке женский голос.
– Специального агента Тендера, пожалуйста.
Я сжал сотовый телефон так сильно, что заныли пальцы.
Было девять часов утра. Солнечный свет отражался на глади уединенного озера, которое окружали крутые утесы, поросшие соснами. Скалы были темно-серыми, и становилось понятным, почему эта местность называется Блэк-Хилс, Черные Холмы.
Я приехал сюда до рассвета, но когда еще раз изучил карту и понял, что за холмами находится только бесплодная открытая равнина, то решил, что Пити, чтобы устроить дневку, остановился, не доезжая до этого места.
Живописность озера не волновала меня. После того, что случилось на стоянке, я чувствовал себя так, словно оказался в другой реальности.
– Агент Гейдер находится на задании в другом городе.
Я подобрал с земли камень и в раздражении запустил его в воду.
– Могу я узнать, кто его спрашивает?
– Брэд Дэннинг. Я...
– Агент Гейдер предупреждал, что вы будете звонить. Он сказал, что разговаривал с мистером Пейном на интересующую вас тему, и если вы свяжетесь с...
Я нажал на кнопку отбоя.
11
– Полагаю, вы давненько не бывали в Вудфорде, – сказал Пейн.
Прижимая мобильник к уху, я подошел поближе к озеру и почувствовал на лице холод ветра. Я постарался успокоиться.
– С тех пор, как мы с матерью уехали оттуда. Еще подростком.
– Большой был город?
– Не очень. Тысяч десять жителей.
– Город одной фабрики, – заметил Пейн.
– Правильно. Мой отец работал на ней мастером... А откуда вы знаете? – спохватился я.
– Гейдер рассказал, что фабрика закрылась, а производство перенесли в Мексику десять лет назад. Теперь Вудфорд – спальный район Коламбуса, а его население удвоилось до двадцати тысяч. Там несколько дантистов, но ни один из них никогда не слыхал о семье Дэннингов.
Воздух над озером стал холоднее.
– Но они наверняка знают дантистов, работавших в городе до них.
– Увы. Гейдер говорил, вы не помните фамилии вашего дантиста или его адреса.
В голове у меня застучало.
