всякого вероятия, проживет еще век, вы, кто найдет это в склепе, вероятно, сможете постичь то, что мне оказалось не под силу».
— Похоже, что действительно писал сумасшедший, — произнес Бэленджер, отложив книгу.
— Врач нашел в одежде Райха дюжину исписанных листов. Вы прочли самое начало рукописи.
— Райх упомянул склеп. — Бэленджер ткнул пальцем в последнюю фразу.
— Но не полное его название. Оно появится в рукописи дальше.
— А что может означать «если мир, против всякого вероятия, проживет еще век»?
Профессор всплеснула старческими руками и заявила:
— Истерическим страхам такого рода часто сопутствуют апокалиптические ожидания.
— Получается, что в этом отжившем свое городишке, укрывшемся в долине, запрятанной, скажем так, посреди небытия, был пастор, который дал слишком много воли своему воображению. Но почему он убежал? Уверен, что этот Райх не думал, что ему удастся скрыться от конца света, удрав в другой такой же поселок.
— В своих исследованиях я порой натыкалась на апокалиптические представления, связанные с местной спецификой. Например, вера в то, что потоп уничтожит определенную область. Именно на этом холме произойдет второе пришествие, — ответила профессор Грэм. — Но я не верю, что Райх страшился приближающегося конца света. Дальше из рукописи станет ясно, что на самом деле он боялся Склепа мирских страстей и одного человека, другого священника, которого звали Оуэн Пентекост.[7]
— Пентекост?
— В Библии говорится, что, когда Святой Дух снизошел на Христовых апостолов, им было видение. Это чудесное явление произошло как раз в день Пятидесятницы.
— Отличное имя для священника. Слишком хорошо подходит для его ремесла, чтобы быть настоящим. Судя по всему, он сам себе его присвоил.
— В рукописи Райха описано, как преподобный Оуэн Пентекост — высокий, чрезвычайно тощий, одетый во все черное человек с бородой и длинными волосами, делавшими его похожим на Авраама Линкольна, — явился в Авалон девятью месяцами ранее, в апреле. Стояла ужасная засуха. Ветры поднимали пыльные бури. Можно было подумать, что этот самый Пентекост возник из одного из пыльных смерчей. Раньше других его увидел человек, искавший корову, которая ушла из хлева. Первые слова, произнесенные Пентекостом, были: «Грядет конец века».
— Такое впечатление, что он обладал театральной подготовкой, — заметил Бэленджер.
— Или же был ненормальным. Явившись в Авалон, Оуэн первым делом прошагал по главной улице на холм, к церкви. Райха там не было. Он находился возле больного ребенка. Следующими, на кого наткнулся Пентекост, оказались муж и жена, владевшие местным магазином и следившие за порядком в церкви. Они застали его молящимся перед алтарем. Рядом с ним лежал мешок и шевелился.
— Шевелился?
— Почему он шевелился, мы узнали из продолжения рукописи. За последующие недели и месяцы Райх побеседовал со всеми, кто общался с Пентекостом, и записал содержание своих бесед. Когда супруги- торговцы спросили Оуэна в церкви, не могут ли они чем-нибудь помочь ему, тот ответил, что пришел издалека. Он не откажется от пищи и воды, но прежде должен узнать, нет ли в городе больных. На это ему сказали, что тяжело страдает один мальчик. У него сильные боли в правой нижней части живота, а также лихорадка и рвота.
— По описанию соответствует аппендициту, — сказал Бэленджер.
— Совершенно верно. В то время это воспаление считалось почти гарантированной смертью. Среди врачей было не много достаточно умелых хирургов, способных удалить пораженный орган. Если кто и знал, как это сделать, все равно от его умения не было проку, поскольку на Фронтире практически не имелось возможности отыскать анестезирующие вещества. Операция без обезболивания, скорее всего, закончилась бы смертью пациента от шока. В Авалоне не было эфира.
Явившись в дом, где жил больной мальчик, Пентекост застал там Райха, который молился вместе с отцом ребенка. Единственный врач покинул Авалон год назад, и с тех пор Райх, вдобавок к своим церковным обязанностям, выступал в качестве сиделки при больных, поскольку набрался кое-какого медицинского опыта за время своего пастырского служения. Но аппендицит был ему, конечно же, не по силам, так что они с отцом на самом деле просто провожали умирающего в последний путь. Пентекост первым делом спросил у него, есть ли поблизости лес. Райх ответил, что есть, в горах. Но чем, мол, это поможет ребенку? Оуэн поинтересовался, нет ли чего поближе, и услышал, что возле озера растет осиновая роща. Райху было очень любопытно, что представляет собой пришелец, и он отправился его провожать. Однако возле осинника Пентекост попросил его подождать и направился в рощу один. Вскоре он вернулся с какими-то травами. В доме больного мальчика Оуэн сделал из них отвар и заставил ребенка выпить его. Тот впал в оцепенение, и Пентекост сделал операцию.
— Даже так?
— Мало того! — продолжала профессор Грэм. — Главное, что мальчик выжил. После этого Пентекост попросил у Райха позволения отслужить в церкви молебен и вознести общую хвалу Всевышнему за спасение мальчика. Во время службы он взял свой мешок и вывалил его содержимое на пол. Вы спрашивали, что там было. Змеи. Народ с криками бросился к выходу, но Пентекост раздавил каблуками головы всем тварям, и ни одна не укусила его. Прихожанам же он сказал, что они должны проявлять неусыпную бдительность и всегда и везде попирать зло, как он — змей.
— Нет, парень явно обладал драматическим дарованием, — заметил Бэленджер. — Скажем, с травами. Очень уж кстати оказалось, что в роще имелись все нужные ингредиенты, вот только никто о них ничего не знал. Поспорю на что угодно, необходимые средства были у него с собой. Он аккуратненько всыпал их в отвар, улучив момент, когда на него не смотрели.
— Как бывший полицейский вы легко видите мошенничество через сто с лишним лет, но подумайте сами! Как в то время жители этой оторванной от всего мира долины, затерявшейся среди гор, могли устоять против чар, которые творил Пентекост? Операцию я объяснить не могу. Возможно, Оуэн пошел на риск и случайно преуспел, но не исключено, что он мог иметь медицинское образование.
Бэленджер всем своим существом чувствовал, как безвозвратно улетают секунды.
«Аманда!» — думал он.
— Теперь расскажите мне о Склепе мирских страстей.
— Мы пока не знаем наверняка, но мало кто сомневается в том, что это должна быть капсула времени. Естественно, такого термина тогда не существовало, он возник лишь во время Нью-Йоркской всемирной выставки тысяча девятьсот тридцать девятого года, но суть та же самая. Каждый день Пентекост вновь и вновь напоминал, что приходит новый век. Он говорил, что все души ждет испытание, что вот-вот грядет апокалипсис. Когда наступила осень, он потребовал, чтобы все выбрали вещи, которыми больше всего дорожат. В декабре Оуэн велел всем отнести самое ценное имущество в Склеп мирских страстей. «Тщета, все это тщета! — говорил он. — Когда наступит новый век, косное имущество утратит всякое значение!»
— Что представляет собой этот склеп?
— Никто не знает.
— Как же это? — Бэленджер не смог скрыть своего разочарования.
— Манускрипт Райха был составлен наспех. Автор перескакивал с одного на другое, старался как можно больше успеть записать до наступления полуночи последних, как он считал, хотя и сомневался в этом, суток существования мира. Из абзаца, который вы прочли, следует, что Райх намеревался вложить эти записи в склеп. Но смелости у него не хватило, и он бежал, сунув незавершенные записи в карман.
— Ладно, пусть склеп не описан в манускрипте, — сказал Бэленджер. — Но ведь Райх мог рассказать о нем доктору.
— Он так и не пришел в сознание полностью. Заражение охватило весь его организм с молниеносной быстротой. Райх впал в кому и умер уже на следующий день.
— Если в склепе предполагалось хранить все ценные вещи, имевшиеся у горожан, то он должен быть большим, — рассуждал Бэленджер. — Неужели никто его так и не нашел? Жители Коттонвуда должны были
