впечатление Билла о нем оказалось не совсем верным. Если на этого человека хорошо нажать, он легко раскалывается.
Вадон протянул руку и нетерпеливо пошевелил пальцами.
— Ну, давайте же, показывайте, что у вас там.
Билл кротко улыбнулся и развел руками.
— Я солгал вам, Вадон. Интересно было посмотреть, клюнете вы на мою приманку или нет. И, Бог свидетель, вы клюнули. — Он приблизился к министру и склонился к его лицу. — Чего вы испугались, Вадон? Почему Ахмед выбрал именно ваш кабинет для самоубийства?
Вадон покраснел как рак и вскочил с кресла.
— Ты дешевка! Жулик! — Его голос прерывался какими-то всхлипами. — Негодяй ты! Убирайся отсюда!
Он схватил Билла за рукав и потащил к двери. Билл вырвал руку с такой силой, что министр почувствовал недвусмысленное предостережение, и быстро вышел в приемную. За ним, почти вплотную, следовал Вадон, бормоча ругательства. У самого лифта Билл обернулся.
— Еще один вопрос, Вадон. Вы были когда-нибудь женаты?
Голова министра дернулась назад, как от удара. Секунду или две он пристально смотрел на Билла, взгляд его источал чистейший яд. Потом глаза поблекли. Он зажмурился, медленно поднял веки, словно только что пробудился, и неожиданно оскалил зубы в медленной ухмылке.
— Нет. Но почему я должен отчитываться перед вами? Красивые мужчины нашего возраста, преуспевающие, обладающие властью…
Он не закончил фразу, только хлопнул Билла по руке, к его удивлению. Повернулся, быстро подошел к переключателю блокировки, щелкнул им. Двери лифта тотчас же раздвинулись. И в этот момент к Вадону окончательно вернулось самообладание. Он повернулся к Биллу и медленно, взвешивая каждое слово, произнес:
— А теперь прощайте, господин Дюваль. Пожалуйста, послушайтесь моего совета. Не забывайте, кто я такой. И возвращайтесь домой. Это убережет вас от многих неприятностей.
В ответ на явную угрозу Билл лишь хитро прищурился. Двое высоких крупных мужчин, почти одного роста, глядели друг другу в глаза.
— Ты грязный подонок, — проговорил Билл, повернулся и вошел в лифт. Когда Вадон выскочил вслед за ним из другого лифта, он уже стоял на краю тротуара и подзывал такси. Министр дождался, когда такси исчезло из виду, и поспешил к телефонам-автоматам.
— Это я, — почти касаясь губами трубки, прошептал он, хотя в вестибюле никого не было. — Мне нужно встретиться с вами. — Он помолчал, выслушал ответ. — Нет, сегодня вечером. Все из-за американца. Боюсь, он доставит нам много хлопот.
8
Зазвенел дверной звонок. Сидевший за письменным столом Блез де Медем поднял глаза, удивленно взглянул на наручные часы в тончайшем корпусе, почти потерявшиеся в густой шерсти, покрывавшей толстое запястье, и встал. Широкогрудый мужчина с короткой шеей и крепкими покатыми плечами, мощный, как вышибала из ночного клуба, сгусток энергии, упрямый и неутомимый. Именно эти качества помогали ему бороться, вести Лигу национального спасения сквозь годы осмеяния, десятилетиями терпеливо дожидаясь благоприятного поворота в своей политической судьбе. Потянулся, расправляя мышцы, затекшие от многочасового сидения за заваленным бумагами столом, взял пиджак с дивана, надел его и удивительно легкой, изящной походкой направился к двери.
Звонок звякнул в третий раз, и в этот момент он нажал на кнопку видеодомофона. Засветился крошечный экран, и задумчивость на его лице сменилась широкой улыбкой. Он увидел Вадона, тот смотрел в камеру, протягивая руку к кнопке звонка.
— Терпение, старина, терпение, — прошептал де Медем, приблизив губы к решетке аппарата, нажал на кнопку, дверь отворилась. Все так же улыбаясь, он наблюдал, как Вадон прошел по вестибюлю, поправляя на ходу галстук и пиджак, открыл дверь и ступил на сверкающий паркет.
Кристиан Вадон вышел из лифта и, чуть наклонив голову, нервно разглядывал двери двух квартир, выходивших на лестничную площадку.
— Расслабьтесь! — громко расхохотался де Медем. — Сейчас ведь август, и до конца месяца в доме не будет ни одной живой души. — Он положил свою короткопалую лапу на плечо Вадона и повел приятеля в квартиру. — Добро пожаловать, старина, входите.
Тем не менее, вопреки собственным словам, он вышел на площадку и настороженно прислушался. Не услышав ни звука на лестнице, он успокоился, запер дверь и замкнул ее на крепкую цепочку.
Вадон первым вошел в гостиную и остановился как вкопанный, увидев свое движущееся отражение в обрамленном позолоченной рамой трюмо.
— Господи, Вадон, — снова оглушительно расхохотался де Медем. — Вам непременно нужно выпить. У вас вид, словно за вами по пятам гонится ваша собственная полиция, — и весело поднял брови. — Гонится, а? — Он приглушил голос, звучавший с шутливой серьезностью. Мгновение помолчал и снова разразился хохотом. — Виски?
Вадон торопливо кивнул, де Медем подошел к низенькому столику и взял один из двух стоявших на нем графинов.
— Только что видел вас по телевизору, — пряча ухмылку, сообщил он. — Вы были великолепны. Просто великолепны!
Выражение лица Вадона стало еще более унылым. Сузившимися глазами он сверлил спину де Медема.
— Оставьте при себе ваши сарказмы, — резко оборвал он приятеля.
Де Медем обернулся и со спокойной, искренней улыбкой подал Вадону высокий стакан, до половины наполненный виски. Из вороха бумаг на столе он выудил свой собственный стакан и чокнулся с Вадоном.
— Примите мои поздравления, — проговорил он, потягивая виски. — Нет, я говорю без шуток. Ваше выступление было действительно потрясающим. — Он кивнул в сторону стоявшего на низком столике портативного телевизора. — Вы произвели
Вадон молчал, прикрыв глаза, он смаковал первый глоток виски.
— Мммм, — угрюмо протянул он. — Представляю себе! Как бы то ни было, но я не на вас хотел произвести впечатление.
— Верно, — наклонил голову де Медем. — И все же произвели. Вашим умением осуждать излишества моих ребят, не затрагивая меня. Очень ловко. Вы мастер, старина, несравненный мастер. Рядом с вами я дилетант. — Он показал подбородком на свои рукописи, лежавшие на столе.
— Кровавый дилетант, — уточнил Вадон, изливая ярость на насмешливый подтекст слов де Медема.
— Но я же не располагаю вашими возможностями, — вежливо улыбнулся де Медем. — Совершенно не располагаю. — Он помолчал, вынул сигарету из лежавшей на столе пачки и закурил, отгоняя дым от лица Вадона. — Хотя должен сказать, что очень горжусь вот этим, — прибавил он, кивая в сторону лежавших на столе бумаг. — К завтрашнему вечернему митингу в Лилле.
— Примите мои поздравления. Перейдем к тому, из-за чего я пришел к вам?
Де Медем мечтательно улыбался, он словно не слышал Вадона.
— Вы обрадуетесь, узнав, что ваше выступление по телевидению уже принесло некоторые плоды. Ваши призывы к ответственности убедили меня, и я смягчил антииммигрантские элементы своей речи.
— Приятно слышать. По правде сказать, небольшая сдержанность никому еще не повредила. А сейчас тем более.
Де Медем склонил голову в ироничном согласии.
— Разумеется, — важно поддакнул он. — Это значит, что я должен буду немного подналечь на
