Она рассмеялась, потом смех оборвался.
— Билл, ты это говоришь всерьез? — совсем тихо спросила Эми. — Что происходит? Я знаю, что у тебя большие связи. Но министр внутренних дел! Какое он имеет отношение к тому, что ты делаешь для Сиди Бея?
— Вот об этом я и хочу спросить у него. И по этой-то причине я разбудил тебя так рано.
— Так, я вижу, тайна сгущается.
— Будем надеяться, что не слишком. Но если вдруг что-нибудь случится, дай знать друзьям, что у меня была деловая встреча с Вадоном.
— Билл? — насторожилась она, встревоженная внезапной серьезностью, зазвучавшей в его голосе. — Что происходит? Ты же не собираешься влезать в какую-нибудь опасную игру, нет?
— Будем надеяться, что все обойдется. Но в этой стране происходят странные вещи. И если в ближайшее время я тебе не позвоню, пообещай мне, что ты расправишься с этим Вадоном.
Когда Билл вышел из лифта, до половины седьмого оставалось пятнадцать секунд. Он настороженно оглядывал просторную безлюдную приемную, и в этот момент открылась дверь в дальнем конце комнаты. Высокий седой человек с загорелым лицом актера, в отлично сшитом костюме, выглядел в жизни почти так же импозантно, как и на экране телевизора. Сверкая белозубой улыбкой, Вадон быстро шел ему навстречу.
— Господин Дюваль, если не ошибаюсь? — приветливо спросил он.
Билл кивнул, ему сразу же бросилась в глаза смесь любезности и высокомерия в манерах министра, которую он раньше отметил в его голосе. Не подав руки, Вадон прошел мимо Билла, повернул переключатель, заблокировав лифты.
— Сюда, пожалуйста.
Вместе с Вадоном Билл пересек приемную, настороженно заглядывая через открытые двери в боковые кабинеты. Вначале он удивился, что Вадон принимает его без единого телохранителя, но потом все стало ясно. Вадон знал о нем многое не только из подслушанных телефонных разговоров. Будучи министром внутренних дел, он имел доступ к документам полицейских и разведывательных управлений дружественных стран. Так что получить сведения о Билле было для него парой пустяков. Служебная характеристика Билла, данные, хранившиеся в разведуправлении, убедили Вадона, что он имеет дело с нормальным человеком, а не с психопатом. Дрожь пробежала по телу Билла, он ощутил какой-то мистический ужас, усиленный гулкой пустотой кабинетов: почудилось, что он всего лишь марионетка, жертва неведомых сил, которыми манипулировал Вадон. Передернув плечами, Билл прогнал эту мысль и вошел в личный кабинет Вадона.
Огляделся. Двери с мощной обивкой из простеганной кожи, совершенно пустой письменный стол, толстый кремовый ковер. Потрясающий вид. Все внушало посетителю, что он предстал перед могущественной властью. Вадон указал ему рукой на кресло, а сам направился к столу.
Билл молча наблюдал, как он неторопливо сел в кресло, элегантным движением вытянул вперед руки — так, чтобы манжеты рубашки ровно на полдюйма выглядывали из-под рукавов пиджака. Откинулся на спинку кожаного кресла, скрестил ноги и положил подбородок на сплетенные пальцы. Из-за его плеча в окне виднелась Эйфелева башня.
— Итак, господин Дюваль, поскольку вы уже здесь, соблаговолите объяснить мне, почему я был вынужден отменить несколько важных деловых встреч.
Билл едва удержался от улыбки. Вадон был восхитителен. В хорошие времена Билл имел облагаемый налогом доход более полумиллиона долларов, одевался в лучших парижских и нью-йоркских магазинах, каждый день общался с богатейшими и самыми преуспевающими людьми из Сити. И все же человек, сидевший напротив, почти заставил его почувствовать себя кем-то вроде водителя грузовика.
Билл кивнул и улыбнулся.
— Хорошо. Как я вам уже сказал, я друг семьи Бенгана. Они попросили меня попытаться разузнать, почему Ахмед покончил жизнь самоубийством. Что его заставило сделать это?
Ни один мускул не дрогнул на лице Вадона.
— Говорите, что были его другом? Может, есть какие-нибудь предположения у
— Я давно с ним не общался. — Лицо Билла невольно омрачилось. Гоня от себя навязчивую мысль, он в упор смотрел в лицо Вадона. — По-моему, семья считает, что… в общем, в последнее время что-то угнетало его.
— Не исключено, что ваш друг пользовался услугами психиатра. Вы бы лучше разыскали этого врача и потолковали с ним, а не со мной.
— Действительно, не исключено. Это один из вопросов, которые я хотел бы задать вам, поскольку вы тоже были его другом.
Вадон не двигался, только чуть подергивались его нижние веки.
— Эта мысль, я вижу, не дает вам покоя. Могу ли спросить, кто вам подсказал ее?
— Его сестра. Она сказала, что Ахмед очень гордился знакомством с вами. Больше он ничего не говорил.
Вадон помолчал какое-то мгновение, только кончиком языка облизнул нижнюю губу. Потом рассмеялся неестественным, гортанным смехом.
— Господин… э-э… Дюваль, это профессиональный риск любого человека моего ранга. За день я пожимаю бесчисленное множество рук. Люди долго помнят это и обожают делиться своими впечатлениями. — Он обвел широким жестом руки кабинет, открывавшийся за окном вид и много чего еще. — Поле деятельности у них огромное. Господину Бенгана нравилось общаться с известными людьми. И я, возможно, встречался с ним несколько раз на приемах, в благотворительных заведениях… да мало ли где. Не сомневаюсь, что его смерть очень расстроила семью. Возможно, они неправильно истолковали его рассказы о встречах со мной. — Он прокашлялся. — Да. По телефону вы упомянули о каком-то… э-э… документе, который ваш друг поручил вам сохранить.
Последние слова Вадон произнес как бы между прочим, почти со смешком, но глаза его смотрели в упор на Билла. Билл ничего не ответил, встал, подошел к окну, постоял там несколько секунд, глядя на город. Солнце почти совсем затянула пурпурная дымка, предвестница скорых ливней. Узкая полоска густого тумана протянулась между верхними этажами Эйфелевой башни, и от этого казалось, что верхушка башни плывет в никуда. Билл приблизил лицо к стеклу, посмотрел вниз, провел пальцем по стыку двух полос предохранительной пленки.
— Ахмед Бенгана был моим старым другом, — спокойно произнес он, все еще глядя вниз. — Он не был лжецом, господин Вадон. — Билл обернулся и посмотрел на собеседника. — И если он сказал, что вы были его хорошим другом, значит, так оно и было.
Вадон сдвинул брови. Билл заметил, как дернулся его кадык, а горло, по-видимому, свела судорога.
— Боюсь, что вы жестоко заблуждаетесь. — И, не выдержав взгляда Билла, он опустил глаза.
— А не вы ли? — медленно покачал головой Билл. Он снова отвернулся к окну и разглядывал уличное движение с высоты не менее сотни метров. — Думали ли вы когда-нибудь, во что превращается человеческое тело, упавшее с такой высоты? — задумчиво спросил он. — Можете ли вы себе представить, с какой силой оно ударяется о землю? Разрываются сосуды сердца и легких, голова раскалывается как дыня, мозг брызжет во все стороны. Вы знаете, я видел его тело. — Он снова посмотрел на Вадона. Его загар сменился болезненной сероватой бледностью, синие глаза стали водянистыми. Билл пожал плечами. — Но успокойтесь, что вам за дело до всего этого? А ведь вы очень хорошо знали этого парня. — Он улыбнулся и снова посмотрел Вадону прямо в глаза.
Закусив губу, Вадон шевельнулся, слегка потянулся в кресле и занялся изучением своих золотых часов — самой современной модели.
— Господин Дюваль, я согласился встретиться с вами, потому что у меня возникло впечатление, будто вы хотели что-то… э-э… предложить мне. Почему бы вам не показать мне это, и давайте прекратим нашу бесполезную стычку. Через сорок минут — не позже — я должен быть в телестудии.
В этих словах было столько высокомерия, казалось, что один лишь факт, что он, Вадон, бывает на телевидении, а Билл — нет, успокаивал его, напоминая о значимости собственной персоны. Первое
