могла оказаться в клубе! Он содрогнулся, представив себе все кошмарные последствия — теперь Каро могла лежать в морге вместо Бена Джексона…
Возможно, поэтому он так болезненно отнесся к сообщению Денби, что Каро не спустится ужинать в столовую. Не важно, что стоит за их желаниями, не важно, насколько и как все осложнится в будущем! Если он хочет еще раз заняться с ней любовью, сделать это необходимо сейчас.
Каро вырвалась из его объятий, повернулась к нему спиной и посмотрела через плечо:
— Наверное, сначала нужно снять платье?
Он порывисто вздохнул и несколько секунд смотрел на спокойное, решительное лицо Каро. Лишь потом он начал медленно расстегивать платье у нее на спине.
— Ты… уверена, что хочешь этого?
— Вполне уверена, Доминик, — прошептала она, склоняя голову.
Доминик решил, что ни один нормальный мужчина не способен вынести этого. В тот миг он совершенно не мог противиться абсолютной убежденности Каро в том, что они сейчас поступают правильно. После того как он расстегнул на ней розовое платье, которое упало на пол к ее ногам, она повернулась к нему лицом, оставшись в одной тонкой рубашке, не скрывавшей ни ее напрягшихся грудей с потемневшими сосками, ни шелковистого треугольника золотистых волос внизу живота. Доминик понял, что больше в нем нет места ни для мыслей, ни для сопротивления. Когда же она спустила с нежных плеч узкие бретели рубашки, желание вспыхнуло в нем ярким пламенем. Рубашка тоже упала к ее ногам; она стояла перед ним совершенно обнаженной.
Доминик собирался обойтись с ней мягко и бережно, подозревая, что ей, наверное, больно или неприятно после утренней близости. Но, как выяснилось, против мягкости возражала сама Каро; она храбро бросилась к нему в объятия и запрокинула голову, подставляя губы. Их поцелуй стал безумным, жарким, страстным; не отрываясь, она сняла с него куртку и жилет, затем расстегнула рубашку и стала ласкать его грудь.
Доминик так же страстно отвечал на ее поцелуй; чтобы ей удобнее было ласкать его, он разорвал рубашку пополам. Каро пощипывала его твердые соски, перебирала курчавые волосы у него на груди, прижимаясь к нему своими пышными и нежными грудями. Он ахнул, не сдержавшись, когда ее ласковые, уверенные ручки медленно двинулись вниз и стали гладить его член, грозящий вырваться на свободу из сковывающих панталон. Впрочем, ему недолго пришлось оставаться в неволе; Каро без труда расстегнула пуговицы по бокам и, приспустив панталоны, принялась одной рукой ласкать его, поддерживая снизу другой.
Доминик прервал поцелуй и застонал от желания; ее проворные пальчики погладили чувствительный кончик и прошлись по всей длине жезла.
— Да, Каро! О господи, да!
— Доминик, расскажи, как доставить тебе удовольствие, — тихо попросила она.
У него перехватило дыхание.
— Поцелуй его… возьми в рот! — Он хрипло застонал, когда Каро опустилась перед ним на колени и на миг вскинула голову. Глядя на него в упор, она медленно раскрыла припухшие после поцелуев губы и приняла возбужденный член в пылающий от страсти рот.
Глядя, как она ублажает его, Доминик почувствовал, что у него подкашиваются ноги; он зарылся пальцами в ее золотистые локоны, а она продолжала свои ласки, пока он не понял, что сейчас потеряет самообладание. Прежде чем забыться в вихре наслаждения, ему хотелось доставить ей такое же удовольствие.
Не обращая внимания на ее укоризненный взгляд, Доминик ласково высвободился и рывком поднял ее. Затем подхватил на руки и отнес на кровать, бережно уложив на подушку. Каро наблюдала, как он сначала стаскивает с себя сапоги, а затем избавляется от остатков одежды. Вот он опустился на колени между ее ног и бросил на нее пытливый взгляд… Потом он опустил голову между ее раз веденными ногами и лизнул ее языком, а затем принялся ласкать губами, чувствуя, как с каждым прикосновением все больше раскрывается нежный бутон.
— Каро, посмотри на меня! — велел он.
Она повиновалась; он нежно перебирал золотистые волосы внизу ее живота. Она тихо вскрикнула, когда он снова опустил голову и его язык возобновил бешеные ласки. В ней бушевали волны наслаждения. Ее охватил жар. Руки и ноги сделались ватными, а бедра начали ритмично двигаться в такт с его необузданными губами и языком.
Наконец наслаждение прорвало плотину. Его можно было сравнить с мощной приливной волной, для которой нет преград. Доминик снова и снова сдавливал ее возбужденные соски, снова и снова его язык врывался в нее… Наконец она безвольно откинулась назад и обмякла.
Она лежала перед Домиником довольная, пресыщенная.
— Любимая, теперь моя очередь, — хрипло проговорил он.
Не отрывая взгляда от мощного члена, Каро встала на колени и, опустив голову, вначале осыпала его поцелуями, а затем полностью взяла в рот.
Доминик, и без того распаленный ее близостью и ласками, взлетел на вершину страстного, неистового, безумного наслаждения.
Каро нежно гладила спутанные темные волосы Доминика. Его голова лежала у нее на груди. Оба отдыхали после бурной любви.
Каро не испытывала ни неловкости, ни стыда. Доминик оказался прав: им обоим требовалось заново подтвердить, что они живы. Воцарившееся теперь молчание тоже не было неловким, а скорее интимным.
Доминик приподнял голову и окинул ее настороженным взглядом.
— Я был не слишком груб с тобой?
— Вовсе нет, — без колебаний ответила она. — А я была не слишком груба с тобой? — спросила она, помня, что и сама не всегда обходилась с ним нежно и мягко.
Он едва заметно улыбнулся и снова положил голову ей на грудь.
— Не до такой степени, чтобы мне не хотелось, чтобы ты это повторила, как только у тебя появится такое желание.
Каро зарделась, вспомнив, как доходила в своих ласках до исступления. Прежде она ничего не знала о любовной близости, Доминик научил ее всему. Сейчас она гордилась тем, что способна довести его до такого возбуждения.
— Я больше не чувствую внутри такую… пустоту, как раньше, — грудным, хрипловатым голосом призналась она.
— Я тоже, — тихо ответил Доминик.
Она нахмурилась, потому что в голову ей пришла другая мысль.
— Ты не знаешь, у Бена были родственники?
Плечи Доминика напряглись под ласковыми пальцами Каро.
— Кажется, у него есть сестра… Некая миссис Грей.
— Его смерть очень огорчит ее.
— Как и всех нас, — мрачно ответил Доминик. — Дрю обещал заехать к ней, как только разберется с делами. Я просил его передать мои соболезнования и что завтра я сам навещу ее, и мы, если она захочет, обсудим похороны.
— Я тоже хочу пойти на похороны.
Плечи Доминика напряглись еще больше.
— Не уверен, что это хорошая мысль…
— Я не прошу, Доминик, — настаивала Каро. — Ты… ты часто видел смерть? — спросила она, не дожидаясь дальнейших возражений.
— Гораздо чаще, чем хотелось бы, — хрипло признался он.
Каро сдавленно вздохнула.
— Моя мать умерла, когда мне было всего десять лет, и произошло это вдали от дома и… от нас. — Она нахмурилась. Всякий раз, когда она вспоминала, как умерла ее мать, ей делалось больно. — Мой отец
