ее, Флору, от той боли, что они сейчас испытывают.
Когда он закончил свою тираду, а Инес добавила к предъявленному им списку обвинений еще один пункт, Флора наконец пошла в атаку.
– Наш союз с Алехандро не освящен церковью, – сказала она. – Мартин де Луна не выношен и не рожден мной. Тем не менее я не позволю никому, в том числе и вам, противопоставлять мою любовь к одному из них моей любви к другому. Я всегда была Алехандро настоящей женой. Я была с ним в горе и в радости, в дни скорби и дни торжества. И когда моему сыну понадобилась помощь, Алехандро помог ему, потому что мой сын – это и его сын.
В комнате воцарилось молчание. Ни Милагрос, ни Инес не смели произнести ни слова.
– Альтея умерла, жизнь Мартина висела на волоске. Вы же, вместо того чтобы помочь нам в это трудное время, оскорбили нас, не явившись на похороны Альтеи, а потом потребовав, чтобы Алехандро ради интересов семьи предал уважаемого им молодого человека. – Флора хмыкнула. – Вы не только отказались уважить семью Алехандро, но и стали отрицать ее существование. Позор на ваши головы!
Не в силах выдержать обличительного взгляда Флоры, Милагрос опустил голову и заерзал на стуле. Инес нервно затеребила браслет: она всегда боялась Флоры, и сегодняшний день не стал исключением.
– В Барселону вернулась наша внучатая племянница, Изабель, – продолжала Флора, – по которой мы с Алехандро ужасно скучали. Изабель – наш источник жизни, в ее присутствии мы вновь становимся молодыми и энергичными. Она побуждает нас думать и смеяться, заставляет нас вспоминать прошлое и заглядывать в будущее. Она для нас то же самое, что для вас ваши внуки. Флора выразительно помолчала.
– Мы хотели бы, чтобы она осталась в Испании, но тут ее терзают ужасные воспоминания. Мне хочется положить этому конец, мне хочется показать ей, что даже без Мартина и Альтеи у нее здесь есть семья.
Она снова замолчала, на сей раз для того, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями.
– Я хочу, чтобы вы с Алехандро помирились. Милагрос в гневе распахнул глаза.
– Пусть Алехандро сам скажет об этом. – Откинувшись на спинку кресла, Милагрос сложил руки на груди, видимо, считая такую позу наиболее подобающей для главы династии.
– Говоря по справедливости, Милагрос, это ты виновник конфликта.
– Да кто ты такая, что смеешь в моем же доме еще и предъявлять мне какие-то требования?! – еле скрывая смущение, воскликнул Милагрос.
– Я женщина, которая хочет воссоединить свою семью, даже если отдельные ее члены отгородились высокими стенами ложной гордости. – Флора многозначительно посмотрела ему в глаза. – Через две недели мы с Алехандро устраиваем большую вечеринку для друзей и членов семьи в Паламосе. Приезжать или нет, решай сам.
С этими словами она встала и направилась к двери. Уже на пороге она обернулась и, красноречиво улыбнувшись, произнесла:
– Торжества начнутся в пятницу в восемь.
Примирение было кратким. Алехандро не стал приносить никаких извинений, а просто пригласил в дом всю семью старшего брата.
За прошедшие две недели Милагрос много думал над словами Флоры и в конце концов пришел к выводу, что она права: большая часть вины действительно лежит на нем.
Тем не менее при встрече он только выдавил из себя:
– Я сожалею о том, что между нами произошло.
– Я тоже, – обняв Милагроса, произнес в ответ Алехандро.
Они вместе вышли из его кабинета и направились во внутренний дворик, где собрались гости. Появление братьев все приветствовали дружными аплодисментами.
Вскоре гости разделились: молодежь играла у бассейна на лужайке, остальные проводили время в холодке – во внутреннем дворике или в самом доме. Что ж, Флору это вполне устраивало. В то время как Изабель играла с внуками Милагроса и Инес, Нина обзавелась поклонником – старший среди детей и, пожалуй, самый красивый из них, Ксавьер, буквально не отставал от нее ни на шаг – куда она, туда и он. Алехандро это встревожило, но Флора уже достаточно узнала Нину и поспешила его успокоить: девушка вполне способна сама о себе позаботиться.
Что на какое-то время действительно встревожило Флору, так это желание Милагроса подружиться с Изабель. Испугавшись, что его расспросы имеют какую-то тайную подоплеку, она тем не менее вскоре успокоилась, увидев, что Милагрос проявляет искреннее участие. На него, в частности, произвел большое впечатление тот факт, что маленькая Изабель сумела столь быстро приспособиться к чуждому ей образу жизни.
Изабель тоже было с ним интересно. Внимательно выслушав небольшую лекцию о производстве кавы, она с удовольствием участвовала в пробной дегустации вин, которую Милагрос устроил для нее и еще нескольких детей.
В воскресенье, когда большая часть семьи Милагроса уехала, за исключением Ксавьера, который на своей машине устроил Нине индивидуальный тур по Коста-Брава, сам он, Инес, Алехандро, Флора и Изабель собрались за обедом во внутреннем дворике дома. Разговор за столом плавно перешел в дискуссию о бизнесе и интересах семьи. Испугавшись, что старший брат сейчас скажет что-либо неприятное младшему, Флора оцепенела, однако Милагрос заговорил с Изабель.
– На меня произвели большое впечатление твои работы, – сказал он, обращаясь к ней. – Ты очень талантлива. – Польщенная комплиментом, Изабель покраснела. – Я понимаю, что ты унаследовала таланты тетушки и своей матери, но при всем моем уважении к ним, – он слегка поклонился удивленной Флоре, – должен сказать, что ты превзойдешь их обеих!
Подняв бокал с кавой, Флора выпила за здоровье новоиспеченного ценителя творчества Изабель.
– Не хочу никого расстраивать, – обрадовался Милагрос, – но раз уж мы заговорили о художниках, то, на мой взгляд, «Дрэгон текстайлз» очень многим обязана Альтее де Луна.
– Без нее «Дрэгон» уже совсем не та, – подхватила Инес.
– Вот-вот, именно об этом я и говорю! – повысил голос Милагрос. – У семейного бизнеса есть свои дополнительные стимулы. Имя что-то значит? Значит! Честь семьи? Передай бизнес в чужие руки, и все пойдет вкривь и вкось!
– На что ты намекаешь, Милагрос? – нахмурился Алехандро.
– Мне просто непонятно, как Мартин согласился продать свою фамильную реликвию.
– У него не было выхода, – отрезал Алехандро. За столом воцарилось неловкое молчание.
– Когда-нибудь, – нарушив всеобщее замешательство, сказала Изабель, – я верну «Дрэгон». – Голос ее был таким ровным и невозмутимым, что никто, кроме Флоры, не обратил внимания на горящие глаза девочки.
– Вот это правильно! – одобрительно заметил Милагрос. – Верни ее семье, Изабель.
– Верну! – пообещала девочка. – Клянусь могилами моих родителей!
На следующий день Флора с девочками вернулась в Барселону. Войдя в Кастель, они все еще смеялись, однако их хорошее настроение вмиг улетучилось, едва они увидели поджидавших их незваных гостей.
В Кастель без всякого приглашения явились Хавьер и Эстрелья Мурильо. Они просто-напросто ввалились в дом Флоры, требуя показать им Изабель, и как раз допрашивали Консуэлу в прихожей, когда входная дверь открылась и на пороге появилась пропавшая троица.
– Что вы здесь делаете? – звенящим от возмущения голосом спросила Флора.
– Значит, это и есть Изабель, – игнорируя Флору, произнесла Эстрелья. Подойдя к внучке, она обошла ее кругом, как барышник на базаре при покупке лошадей.
Завершив осмотр, сеньора Мурильо наконец взглянула на Нину.
– А это кто? – бесцеремонно указав на нее пальцем, спросила она.
– Хотя это и не ваше дело, я скажу: это мисс Нина Дюран, моя гостья, – ответила Флора.
В глазах Эстрельи на миг мелькнуло удивление – видимо, она вспомнила, что так звучит фамилия таинственных опекунов Изабель.
