Камилла Мортон
Плутовка
1
Вирджиния возвращалась с вечеринки в Холланд-парке, устроенной по случаю окончания ею курсов секретарей в Холлоуэйском женском колледже в Суррее. Откинувшись на кожаную спинку кресла, она наслаждалась ветерком, ерошившим ее короткие волосы, вдыхала прохладный летний воздух и радовалась, что дождь, который лил весь день, наконец прекратился.
На первый взгляд казалось, Лондон спал под небом, расцвеченным всеми оттенками серого. Мягкий оранжевый свет фонарей заливал пустынные улицы, уединение которых изредка нарушалось кебами или шумной компанией в машине с открытым верхом, перебазирующейся из одного ночного клуба в другой.
С тротуаров схлынула шумная толпа, заполнявшая их днем. Ее сменила молодежь, ринувшаяся в модные ночные заведения и подвальчики в переулках Сохо. Оттуда лились синкопы джаза, там ночь напролет танцевали джогтрот и шимми.
Спустя три года после ужасов и лишений войны рассудительные англичане как будто стремились убежать от действительности, отринув довоенную чопорность в угоду вседозволенности. Нарождалось новое общество, в котором не было места сословным различиям.
Вирджиния, принадлежавшая к этому новому, беспокойному, поколению, возвращалась домой, в Блумсбери, на белом двухместном кабриолете «Моррис-оксфорд». Квартиру, которую делила со своей подругой Салли Линтон, как и машину, она купила на деньги, оставленные ей в наследство бабушкой.
Мать Вирджинии, узнав о выборе дочери, только всплеснула руками: она считала Блумсбери — с его убогими домами и обшарпанными отелями — районом с сомнительной репутацией. Однако Вирджиния и Салли обставили жилище по своему вкусу, и в итоге квартира получилась даже роскошнее, чем дом родителей в Белгрейвии. В ней преобладали цвета миндаля и зелени, а зеленые портьеры и обивка прекрасно подходили к мебели.
Затормозив на повороте Оксфорд-стрит, она услышала доносившуюся откуда-то мелодию популярной песни «После дождя» и тут же вспомнила дом в Йоркшире. Именно эту песню пела се сестра Лесли во время последнего визита Вирджинии несколько недель назад.
Пожалуй, песня была про нее — дождь прошел, выглянуло солнце, и она шла по вымытой теплой земле и искала сноп путь в жизни, как и многие женщины, ставшие после войны более независимыми и предприимчивыми. Вирджинии не терпелось вновь увидеться с семьей, поэтому она и уехала с вечеринки пораньше: хотела успеть на утренний поезд в Йоркшир.
В зеркало заднего вида Вирджиния увидела, что за ней движется машина с подвыпившей компанией. Заметив, что ее обгоняют слева, она вынуждена была выехать на самую середину улицы, практически на встречную полосу. Вирджиния покачала головой и проводила шумную компанию гневным взглядом.
К сожалению, она слишком поздно обратила внимание на двигавшийся навстречу автомобиль. Чтобы избежать столкновения, Вирджиния резко вывернула руль и нажала на тормоза. Машину занесло на мокром асфальте, она выскочила на тротуар и остановилась.
Перепуганная, Вирджиния вышла, чтобы осмотреть свое сокровище. Обнаружив, что автомобиль не пострадал, она с облегчением вздохнула. А вот лимонно-желтому с черным «даймлеру» повезло меньше: он налетел на фонарный столб и погнул порог.
Водитель, полковник Ричард Дикерсон, — предпочитавший, чтобы друзья называли его Ричем, — торопливо вышел из машины и, осмотрев повреждения, с грозным видом направился к Вирджинии. Он был в безукоризненном вечернем костюме, черные волосы, чуть серебрившиеся на висках, блестели при свете фонарей, на волевом, загорелом лице застыло выражение мрачной решимости, не предвещавшее ничего хорошего.
— Какого черта вы несетесь на такой скорости посередине дороги? — сердито спросил он, не давая Вирджинии времени на объяснения. — Вы могли бы задавить кого-нибудь.
Она, недоумевая, уставилась на него. Ведь инцидент произошел не только по ее вине. Если бы он ехал по своей полосе, ничего бы не случилось.
— Я?! — задохнувшись от возмущения, вскричала Вирджиния.
— Вы. Кто же еще?
— Виновата не только я. — Она не на шутку рассердилась: как он смеет перекладывать всю ответственность на нее? — Мне пришлось свернуть, чтобы в меня не врезалась машина, которая обогнала и подрезала меня сзади. Откуда же я знала, что в этот самый момент появитесь вы?
Вокруг, несмотря на поздний час, собралась небольшая толпа зевак. Однако Рич не обращал на них ни малейшего внимания. Уперев руки в бока и словно желая испепелить девушку взглядом своих серых глаз, он ледяным тоном изрек:
— Я так и знал, что вы постараетесь увильнуть от ответственности. Впрочем, чего еще можно ожидать от женщины за рулем? Хотя… в наши дни распознать женщину не так-то просто.
Он бесцеремонно оглядел ее с головы до ног: короткая стрижка, хрупкая, как у подростка, фигурка, облегающее — черное с блестками — платье, браслеты на тонких, словно прутики, запястьях, длинные ноги, обтянутые телесного цвета чулками. Он не считал нужным скрывать свое презрение.
Буря возмущения охватила Вирджинию. С вызовом посмотрев на него, она саркастически заметила:
— Я умею водить машину, чего не скажешь о вас. Однако, я вижу, ваша машина не слишком пострадала.
— По-вашему, может, и не очень.
Вирджиния скользнула взглядом по «даймлеру»:
— Всего-то неприятностей, что слегка погнули порог. Это поправимо.
Рич прищурился, едва сдерживая себя.
— Вы, кажется, не заметили. Это — «даймлер», ремонт обойдется весьма недешево.
— Вы намекаете на то, что я должна вам заплатить? Ну уж нет, на это можете не рассчитывать. Я вас не знаю и, по правде сказать, знать не хочу: грубее человека не встречала. Если такая мелочь способна вывести вас из себя, что же будет, когда произойдет что-то серьезное?
Раздражение Рича немного улеглось, уступив место любопытству, к которому примешивалось нечто вроде восхищения. Как она уверенно и бесстрашно смотрит на него. Как гневно пылают ее глаза и как она молода!..
Он принял ее за одну из тех светских девиц, которые прожигают жизнь в погоне за удовольствиями, считают своим долгом эпатировать общественное мнение и попирать привычный уклад. Наверняка направляется на какую-нибудь идиотскую вечеринку, где будет танцевать до рассвета под эту новую, разухабистую, музыку, пришедшую из-за океана.
Рассчитывать на его благосклонность явно не приходилось. Колючий, непроницаемый взгляд по- прежнему сверлил Вирджинию. Знала бы она, что этим самым взглядом он держал в повиновении полк солдат. Но Вирджиния не желала уступать и даже глазом не моргнула.
— Нет, я не намекаю, что вы должны платить, — сказал он. — Я в состоянии сделать это сам. Но скажите — просто, чтобы удовлетворить мое любопытство: ваша семья в курсе, что вы носитесь по городу одна в такой поздний час?
Его губы скривились в некоем подобии улыбки.
— Это вас не касается, — заносчиво отрезала Вирджиния. — Я уже не в том возрасте, когда спрашивают разрешения у родителей.
— Жаль, что вас до этого возраста не научили приличиям.
Оглядевшись и увидев, что толпа внимательно следит за их перепалкой, Вирджиния понизила голос:
— Если вы намерены поучать меня, извольте делать это не на публике. Сэр, вам, похоже, невдомек,
