— Вы должны знать, ваше величество, я, собственно, и решил вас предупредить об этом. К царю на помощь идет нерегулярная конница — около сорока тысяч. Через три-четыре дня она будет здесь, и как сказали русские, тогда они смогут разобрать шведов по рукам.
Карл быстро взглянул на Реншильда. Они поняли друг друга — монарх и фельдмаршал.
— Ну что ж, унтер, — сказал король, — вы принесли очень ценные для нас сведения и сразу после битвы получите награду, достойную вашей услуги. Идите. Находитесь при моем штабе, вы можете понадобиться.
— Спасибо, ваше величество, — поклонился унтер и вышел.
Едва за ним закрылась дверь, Карл насмешливо взглянул на Реншильда:
— Вы не находите, фельдмаршал, что Шереметев надул нас, точнее вас? Назначая двадцать девятое число для баталии, он знал, что к этому дню придет сикурс в сорок тысяч.
— Но, ваше величество, эту дату назначили мы, чтоб успеть за эти дни взять Полтаву.
— К черту Полтаву! — крикнул Карл, настолько она навязла у него в ушах, что упоминание о ней вызывало у короля головную боль. — К черту вашу договоренность с Шереметевым! Мы ударим сегодня ночью. Полтава пусть спит. А мы подойдем в темноте и захватим редуты. Пушки повернем против Шереметева, и победа у нас в кармане. Полтава проснется, когда русской армии не будет существовать. И она тут же выбросит белый флаг.
Карл радостно потер руки. В таком настроении давно не видел его фельдмаршал.
— Ну как мой план, Реншильд?
— Я всегда дивился вашему полководческому гению, ваше величество. Вы умеете быстро находить выход из самых, казалось бы, безвыходных положений.
Реншильд не лукавил, лишь чуть льстил. Он действительно верил в возможность осуществления такого плана, ибо не раз был свидетелем еще более авантюрных предприятий своего повелителя, оканчивавшихся вполне благополучно.
— Я поеду сейчас в полки, я вдохновлю солдат на подвиги. Пусть позовут моих драбантов- носильщиков, — велел Карл.
Но вместо носильщиков в горницу влетел Мазепа, он сиял, заламывая сцепленные руки.
— Ваше величество, ваше величество! — захлебывался Мазепа от восторга. — К нам прибыл посол от крымского хана.
«Вот счастье и начинает поворачиваться ко мне, — подумал король. — Если хан подкинет мне тысяч сорок головорезов, я брошу их против царской иррегулярной конницы. Все уравновесится».
— Где он? — спросил король Мазепу.
— Сейчас будет. Я помчался вперед, чтоб обрадовать вас.
— Спасибо, гетман, вы очень старательны.
Ханский посол в расшитом шелковом халате, в мягких козловых сапогах, едва шагнув через порог, торжественно и витиевато приветствовал непобедимого короля, «лучшего друга» крымского хана, желал ему новых побед и удач в его многотрудном пути.
У Карла едва хватило терпения выслушать эти длинные пассажи восточного приветствия.
— Что передал мне хан?
— Хан приготовил королю тридцать тысяч лучших конников, но султан не разрешил ему выступать против московитов.
— Как?! — вскричал Карл возмущенно. — Но хан же обещал.
— Хан и сейчас готов выступить, но султан не разрешает.
— Но почему?
— Султан сказал, что с Москвой у него вечный мир. Он не хочет ссоры с царем.
— Ага, он хочет загребать жар чужими руками. Не далее как завтра царь будет в моих руках. Что тогда запоет ваш султан? Но тогда я не подпущу к русскому пирогу ни его, ни твоего хана. Слышишь? Хан тоже ничего не получит.
— Но, король, хан рад всей душой.
— Мне от его радости никакого прибытка. Можешь остаться до завтра и все увидишь своими глазами. И расскажешь своему хану. Эй, подавайте скорее носилки, я не могу терять время на пустые разговоры.
Несколько драбантов осторожно подхватили короля на руки и вынесли из избы во двор, где были уже готовы носилки в виде качалки, устроенной между двумя лошадьми.
Полки были выстроены к встрече короля, перед полками он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Как солдаты вдохновлялись, видя своего короля, так и он вдохновлялся, видя их, надеясь на них.
— Солдаты! — крикнул Карл столь громко, сколь мог. — Идите на врага смело, добывайте себе честь и славу. Вас ждет там много еды. Идите и возьмите ее. Пусть будет сыт тот, кто сильнее. Пусть ваши сердца будут беспощадны!
— Слава-а, слава-а! — неслось от полка к полку вслед за передвигающимися носилками с королем.
— Солдаты, знайте, я буду с вами!
И солдаты знали, что это не пустые слова, что король действительно будет с ними. Может, за то они и любили его, что он не гнушался ни солдатской каши, ни солдатской службы. Он, будучи королем, оставался солдатом.
— Слава-а, слава-а-а!..
Когда король возвратился в свой штаб, глаза его искрились от возбуждения. Тут же на столе была разложена карта, вокруг по знаку короля расположились все генералы.
— Итак, господа, решено. Сегодня в два часа ночи мы выступаем, — начал Карл, как всегда перед боем, повелительным тоном. — Общее руководство сражением я возлагаю на фельдмаршала Реншильда. Первыми, оставив в тылу спящую Полтаву, выступают Шлиппенбах и Розен, в их задачу входит внезапное нападение на русские редуты и их захват. Как только редуты будут захвачены и пушки русских повернуты против их главных сил, в бой вступает моя группа и группа генерала Левенгаупта. Здесь на заключительной фазе наш напор должен быть неудержимым. Мы прижмем русских к реке и утопим в ней их всех. Пленных не брать.
— И царя? — спросил Левенгаупт.
— Царя и сановников можно взять, он же должен подписать капитуляцию и отречение от престола, но рядовые подлежат полному уничтожению. Нам их кормить нечем. Какие есть вопросы, господа?
— Ваше величество, — подал голос Гилленкрок, — у нас пороха осталось только на четыре пушки, а у противника более ста пушек.
— Кому что, а у генерал-квартирмейстера порох на уме, — усмехнулся Карл. — Именно для того, чтоб сразу иметь много пушек и пороху, дорогой Аксель, мы и выступаем ночью. У русских половина артиллерии в редутах. Возьмем редуты, и будут у нас и пушки, и порох. Генерал Шлиппенбах, обращаю ваше внимание, редуты надо взять до рассвета.
— Я возьму их, ваше величество.
— Я не сомневаюсь. Кажется, все, господа. Сейчас ступайте по своим местам. Начинаем в два часа ночи. Ну а встретимся теперь уже после боя. У царя, говорят, в шатрах приготовлен вкусный обед. Приглашаю вас всех, господа, после боя в шатры царя на пир победителей.
— Спасибо, ваше величество, — отвечал за всех Реншильд.
Генералы, откланиваясь, стали расходиться, остался Гилленкрок.
— Ну что, Аксель? Опять о порохе?
— Увы, ваше величество. Где прикажете поставить эти четыре пушки?
— Отдайте их на правый фланг Реншильду. Шлиппенбаху они не понадобятся, он пойдет на цыпочках. А в редутах ему хватит русских пушек и пороху.
План короля был блестящ, если б ему не помешал сущий пустяк, а именно гул многих тысяч солдатских ног и конских копыт, двинувшихся в два часа ночи от Полтавы на редуты.
Светлейшему первому доложили об этом, и он, поняв, что шведы нарушили договоренность, отправил посыльного к царю, а свои полки привел в боевую готовность и передал в редуты команду готовиться к
