понимает его слова.
– Верно подмечено! – хохотнул хозяин. – Вот моя Оливия заглядывается на Рамона, моего конюха. Но я, конечно, не позволяю ему объезжать эту кобылку. Делаю это сам!
Пиночет принужденно улыбнулся. Красавица Оливия была последней женой Гильрейры, третьей или четвертой по счету. Глядя на круглую лысину шестидесятилетнего дона и его выпирающий живот, ей можно было только посочувствовать.
После сытного обеда, состоящего почти целиком из отборных говяжьих стейков – быка разделывали прямо при госте, а его шкура до сих пор сушилась на солнце, дон наконец перешел к делу:
– Так что тебе понадобилось от меня на этот раз?
Они шли вдоль манежа для выездки, где один из конюхов, возможно, тот самый Рамон, гонял по кругу на корде вороного жеребца. Охранники по распоряжению хозяина остались в доме, что позволяло говорить откровенно.
– Услуга. Необременительная для вас, дон Гильрейра, но крайне ценная для меня.
– И какую же услугу может оказать скромный скотовладелец всесокрушающему Пиночету?
– Мне предстоит непродолжительная поездка в российскую столицу. В связи с этим мне необходимо отправить в Москву небольшой груз.
– Что за груз? – хозяин оказался любопытным.
Пиночет улыбнулся, на этот раз без всякого принуждения.
– Запечатанную бандероль весом около двадцати килограммов, вмещающуюся в дорожный чемодан стандартного размера.
Дон понял, что задал наивный вопрос.
– И тебе нужно переправить эту бандероль в Москву. Как скоро?
– В течение недели. Максимум десяти дней. Переправить и получить на месте, – уточнил задачу Пиночет. – У вас есть в Москве надежные партнеры?
– Партнеры есть. Хотя надежными их я бы не назвал. – Дон глубоко задумался, сразу сделавшись сосредоточенным и мрачным. Пиночет не сомневался, что это и есть истинное лицо колумбийского наркобарона, а демонстрируемые им улыбки и добродушие – всего лишь маска.
– Что ж, думаю, я смогу это устроить, – наконец объявил Гильрейра. Он вновь превратился в радушного хозяина, с удовольствием принимающего дорогого гостя. – Но позволь тебя спросить: эта твоя поездка никак не связана с моими русскими коллегами? А то как бы мне не остаться в России без партнеров.
– Что вы, уважаемый дон Гильрейра. Мои московские интересы далеки от скотопромышленности, – усмехнулся Пиночет. – Так что насчет своих российских партнеров можете не беспокоиться.
– В таком случае по рукам! Счет за перевозку я пришлю тебе как обычно.
Дон протянул свою пухлую ладонь. В его глубоко посаженных зрачках отчетливо читалось облегчение.
– Входите, Воротова.
Сопровождающий Анну прапорщик распахнул перед ней дверь знакомого кабинета. Его тон больше подошел бы для тюремного надзирателя или конвоира, ведущего на допрос арестанта. Впрочем, она и была арестантом, хотя в лицо ее так не называли, но смысл от этого не менялся. Не так, совсем не так представляла себе Анна свое возвращение на Родину…
В посольстве подполковник Креницкий, возглавляющий резидентуру ГРУ в Венесуэле, принял ее только один раз. Выслушал ее сбивчивый доклад, забрал оружие и велел написать подробный рапорт. Больше Анна его не видела. По распоряжению Креницкого ей отвели в посольстве отдельную комнату, где она прожила несколько дней, пока ей восстанавливали утраченные документы. Сотрудники посольства собрали для нее одежду. Кто-то из женщин даже пожертвовал набор своей косметики. Но при этом все держались отчужденно и настороженно. Правда, тогда Анна не обратила на это внимания. Она была счастлива уже оттого, что после всех пережитых кошмаров наконец оказалась в безопасности.
На пятый день пребывания в посольстве один из подчиненных Креницкого объявил Анне, что ее документы готовы и она может возвращаться в Москву. Он лично отвез ее в аэропорт, где вручил авиабилет и проводил до стойки регистрации, но попрощался довольно сухо – Анна в ответ посоветовала ему не быть таким серьезным. Перелет прошел без происшествий. Большую часть Анна проспала, а в остальное время листала предоставляемые пассажирам журналы или смотрела бортовые телепрограммы, прыгая с канала на канал.
Увидев за стеклом иллюминатора знакомый пейзаж Шереметьевского аэропорта, Анна не стала сдерживать переполняющие ее чувства и громче всех пассажиров аплодировала пилотам, когда авиалайнер коснулся взлетно-посадочной полосы. Никакого багажа у нее с собой не было, поэтому она надеялась быстро пройти паспортный и таможенный контроль. Так и случилось. Сразу за условной линией границы Анну встретил желчного вида сухощавый мужчина, представившийся майором Быстровым из управления собственной безопасности, который и вывел ее из аэропорта, минуя таможню. На служебной стоянке Быстрова ждала «Волга» с водителем. Он усадил Анну на заднее сиденье, сам сел рядом, и они поехали.
Почему ее встречают не коллеги из оперативного отдела, а офицер управления собственной безопасности, совершенно не насторожило Анну. Но в машине она все-таки поинтересовалась:
– Мы сейчас куда, к Гнатьеву?
– Нет, – после довольно продолжительной паузы ответил Быстров. – Полковник Гнатьев вызовет вас позже, если сочтет нужным.
Ответ удивил Анну. Она была уверена, что Гнатьев непременно захочет ее увидеть. Даже несколько раз мысленно повторила в самолете свой отчет, чтобы при рассказе ничего не упустить. С другой стороны, у начальника оперативного отдела ГРУ могли возникнуть и более неотложные дела. Решив, что со временем все непременно узнает, Анна не стала больше задавать вопросов своему сопровождающему. Быстров тоже молчал и о чем думал – неизвестно.
Поколесив по московским улицам, «Волга» остановилась у входа общежития постоянного состава ГРУ. Отсюда ее забирал Соболь, когда они улетали вместе в Венесуэлу. И вот она уже возвращается одна, без него. Анна тяжело вздохнула, но предаваться воспоминаниям было не ко времени – Быстров наверняка спешил. Она протянула ему руку.
– Спасибо, что подвезли, товарищ майор. До свидания. Может, еще увидимся.
Он сделал вид, что не заметил ее руки, и вообще повел себя довольно странно: первым выбрался из машины и, когда Анна распахнула дверь, сказал:
– Я провожу вас.
Как будто без него она не найдет дорогу в свою комнату. Чудак.
Пропустив Анну вперед, Быстров показал на входе дежурному прапорщику свое служебное удостоверение и вместе с ней был пропущен в просторный вестибюль. Анна сразу направилась к лестнице, но майор придержал ее за руку и указал на запертую дверь рядом с кабинетом дежурного по общежитию. Туда заходили только комендант, дежурный и его помощники, поэтому Анна даже не знала, что находится за этой дверью.
– Нам сюда. К себе подниметесь позже, когда ответите на мои вопросы.
Сказано это было таким тоном, словно она в чем-то провинилась. Анна не на шутку испугалась. Происходящее все больше и больше не нравилось ей.
Быстров звонком вызвал помощника дежурного, который и открыл служебную дверь, впустив уэсбэшника вместе с его спутницей в длинный коридор, слабо освещаемый закрепленными под потолком люминесцентными лампами. Майор привел Анну в самый конец коридора, где своим ключом открыл неприметную дверь без какой-либо таблички. За дверью оказался пустой, можно сказать, аскетически обставленный кабинет с единственным столом, двумя стульями и решеткой на узком окне, выходящем во внутренний двор. «Как в тюрьме», – внезапно подумалось Анне. Сходство еще более усиливалось тем, что предназначенный для посетителей стул стоял строго напротив стола. Быстров, очевидно, тоже понял это, потому что первым делом переставил стул к торцу.
– Присаживайтесь, Воротова.
Анна села на предложенный стул.
Уэсбэшник тем временем тоже сел за стол, достал из ящика пачку бумаги и авторучку и положил все это
