закрывающая щеки и подбородок густая аккуратная борода. Одет он был в армейскую рубашку защитного цвета, заправленную в грубые брезентовые штаны, и кеды. Мужчина перемолвился парой фраз с девушкой (Стен не разобрал слов), сошел с крыльца и направился в глубь участка. Стен собирался проследить за ним с помощью бинокля, но тут на крыльцо из дома вышла вторая женщина, с каким-то тазиком или крупной миской в руках. Ей тоже было около сорока лет, возможно, и меньше, но свои волосы женщина прятала под повязанным на голову платком, который старил ее лицо. Кроме платка, на женщине было простое ситцевое платье, слегка выгоревшее на солнце. «Так вот же егерева баба! – пробормотал Стен, продолжая рассматривать вышедшую на крыльцо женщину. – А телка на грядке, очевидно, их заехавшая погостить дочка». Он снова навел бинокль на девушку. Та как раз повернулась к диверсанту боком, и Стен смог разглядеть ее в профиль. Ничего общего в чертах ее лица с внешностью мужчины и женщины он не заметил. Если девушка действительно была дочерью смотрителей заповедника, на своих родителей она совершенно не походила.
Диверсант опустил бинокль, чтобы видеть сразу весь участок. К женщине на крыльце, виляя хвостом, подбежала собака – крупный рыжевато-серый пес с отливающей на солнце шерстью, очевидно, помесь лайки с овчаркой. Пес начал крутиться и прыгать возле ее ног, норовя поставить передние лапы женщине на грудь. Но та прикрикнула на него, и пес унялся. Женщина спустилась с крыльца, пересекла двор и поставила миску возле сколоченной из неошкуренных досок собачьей будки. Крутившийся возле нее пес сейчас же принялся жадно лакать из миски. Стен поискал взглядом егеря и обнаружил его возле примыкающего к забору дощатого навеса, под которым стояла сине-зеленая «вазовская» «Нива». Диверсант удивленно покачал головой: «А этот дикий егерь – не такой уж и дикий, раз имеет в своем хозяйстве автомобиль. Вот только как он сюда заехал на своей «Ниве»?» Вновь подняв к глазам бинокль, Стен принялся методично осматривать поляну и сразу наткнулся взглядом на две параллельные полосы слегка примятой травы, протянувшиеся от противоположной от него стороны опушки к жилищу. «Колея! – понял диверсант. – Вот только ездят по ней не часто. Ничего, мы это исправим». Опустив бинокль, Стен стал аккуратно слезать с дерева. В голове диверсанта постепенно созревал новый план.
Печоро-Илычский заповедник
11.30
– Товарищ майор...
Кудрявцев оторвал взгляд от разложенных на плащ-накидке обломков пластикового корпуса ноутбука, искореженного взрывом малогабаритного автомата, клочьев окровавленных бинтов – всего того, что удалось собрать из разбросанных взрывом останков диверсионного снаряжения, – и обернулся на голос. Возле него с виноватым видом стоял один из пограничных кинологов, держа за поводок своего пса. Его красавец пес сейчас представлял жалкое зрелище. С поджатым хвостом и слезящимися глазами, он беспрестанно мотал головой и то и дело чихал и кашлял.
– Химия. – Кинолог тяжело вздохнул и развел руками. – Он чем-то обработал свой след, а Джек вдохнул, и вот видите. – Солдат указал взглядом на своего пса, который лег на траву и принялся царапать морду передними лапами.
– Вижу, – угрюмо ответил Кудрявцев. – Выводите собаку в долину. И обработайте чем-нибудь морду, нос смажьте. Только водой не мойте, – напомнил он, вспомнив, что вода усиливает действие большинства отравляющих веществ раздражающего действия.
– Пойдем, Джек. – Кинолог-пограничник потянул за поводок своего пса, и тот нехотя поднялся.
– Может быть, попробовать другую собаку? – предложил Кудрявцеву начальник пограничной команды.
Но Евгений, перехватив недоуменный взгляд ефрейтора Смирнова, резко ответил:
– Хватит! Нечего мучить животных. И так уже одна собака погибла, а другая отравилась. Я же вам говорил, майор, – мы имеем дело с профессионалом, который не допускает ошибок. Поэтому ваши собаки не помогут. Надо признать – мы потеряли след, – удрученно закончил он.
В течение получаса майор Кудрявцев вместе с бойцами своей штурмовой группы и пограничниками тщательно осмотрел все подступы к лощине, где поисковая группа напоролась на установленную диверсантом растяжку, но так и не обнаружил никаких следов человека: ни примятой травы, ни надломленных веток, ни капель крови – ничего. Тот, кто установил в лощине самодельную мину-ловушку, исчез, словно растворившись в воздухе. Евгений прекрасно понимал, что диверсант просто ушел в тайгу в неизвестном направлении, но ушел так аккуратно, что умудрился не оставить после себя никаких следов, да еще обработал местность специальным отравляющим составом, раздражающим слизистые оболочки собак.
– Тогда... что нам делать? – осторожно обратился к командиру штурмовой группы «Каскада» майор- пограничник.
«Резонный вопрос! – Евгений одернул на себе полевой китель, поправил сдвинувшийся на бок поясной ремень. – Искать! Но где и как?!»
– Я должен посоветоваться с начальником, – наконец ответил он и вновь начал вызывать штаб поисковой операции.
На этот раз штабной радист практически сразу передал наушники и микрофон подполковнику Федорову. Как понял Евгений, его начальник после сообщения о взятом следе скрывшегося в тайге диверсанта неотлучно находился на узле связи. Из-за того, что все это время Федоров ждал и надеялся на него, Евгению очень тяжело дались последние слова, но он все же выдавил их из себя:
– Мы потеряли след, – повторил он то, что уже сказал командиру пограничников.
Наступившая пауза тянулась томительно долго. Федоров, как и прежде, не кричал, не высказывал замечаний, но от этого было не легче. Наконец в наушниках послышался слабый треск, и Федоров изменившимся голосом произнес:
– Где это произошло?
– В лощине... – Евгений назвал точное место.
Вновь наступила пауза, тянувшаяся еще дольше, чем первая. Вдруг Федоров задал неожиданный вопрос:
– Ты выяснил – он действительно ранен?
– Да! – тут же ответил Евгений. – Здесь же, в лощине, мы обнаружили целый моток пропитавшихся кровью бинтов! Прежде чем рубить «хвост», он сделал себе перевязку!
– Значит, он ранен, – с утвердительной интонацией повторил Федоров, и Евгений услышал в его словах определенную надежду. Ему все стало окончательно ясно, когда Федоров вновь заговорил. – В том районе, где вы оказались, живет один из смотрителей заповедника со своей женой. Судя по моей карте, вы находитесь всего в десяти километрах от его дома... – Подполковник назвал точные координаты и продолжал: – Если Осокин ранен, ему наверняка нужна дополнительная медицинская помощь и временное убежище, где он мог бы восстановить свои силы. А дом смотрителя – это то место, где он может получить и то и другое. Так что, скорее всего, он направился туда.
Прозвучавшая в словах Федорова надежда вселила уверенность и в Евгения Кудрявцева. Он стиснул пальцами висящий у бедра автомат и произнес:
– Если Осокин в доме смотрителя, мы его возьмем!
– Женя. – Опустив кодовый позывной, Федоров неожиданно для Кудрявцева назвал его по имени. – Слишком долго мы позволяем Осокину безнаказанно убивать. За ним и так уже тянется длинная цепочка смертей. А там, в доме, мирные люди. Постарайтесь спасти хотя бы их.
– Да, Иван Захарович, – переняв обращение Федорова, ответил ему Евгений. – Мы все сделаем – аккуратно подберемся к дому со стороны леса. Так что до завершающего броска Осокин нас не обнаружит.
– Действуйте, – одобрил его план Федоров и добавил: – Учтите, у смотрителя заповедника наверняка есть собака.
Пожелав Евгению удачи, Федоров отключился. Кудрявцев тут же свернул рацию и спрятал ее в чехол.
– Возвращайтесь к вертолету и там ждите моих дальнейших указаний! – приказал он командиру пограничной команды, затем на секунду задержал свой взгляд на Владимире Смирнове, потерявшем свою любимую собаку, и добавил: – Пойдешь с нами. Нам может потребоваться твоя помощь.
