шлагбаум. Перескочив через сбитую с кольев сосновую жердь, «Нива» миновала таежную опушку и помчалась в сторону видневшегося вдалеке шоссе.
Стен испытывал огромный эмоциональный подъем оттого, что, несмотря на все заслоны, ему удалось вырваться из заповедника. Он даже ободряюще улыбнулся Юле, когда девушка начала постепенно приходить в себя, и абсолютно не запаниковал, столкнувшись с новой проблемой. Недавний успех вселил в него уверенность.
Возле неказистого поста ГИБДД на въезде в Южно-Печорск выстроился хвост из доброго десятка остановленных гаишниками машин. Четверо сотрудников ГИБДД, все как один в бронежилетах и с укороченными автоматами Калашникова за спиной, останавливали все без исключения въезжающие в город автомобили, проверяя документы у водителей и пассажиров. Подъезжая к милицейскому посту, Стен увидел, как двое гаишников проверяют документы у водителя серой вазовской «шестерки». Еще двое инспекторов, только что пропустившие в город бортовую «Газель», неспешно направлялись к следующему в очереди на проверку автомобилю. «У всех четверых броники подогнаны слабо, висят, как на вешалках. А у одного к тому же еще и развязан шнурок на ботинке. Значит, это не ряженые, не спецназ, а обыкновенные местные лохи, – определил Циклоп. – С лохами надо и поступать соответственно». Он остановил «Ниву» в хвосте автомобильной очереди и повернулся к Юле:
– Дай сюда руку!
– Что? – испуганно вздрогнула девушка.
От неожиданности она не поняла обращенной к ней команды. Но Стен уже сам схватил ее за кисть левой руки и резким движением сорвал с мизинца бинтовую повязку. Юля всхлипнула и сейчас же прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать от боли. На ее изувеченном пальце вновь выступила кровь. Заметив капли свежей крови, Стен удовлетворенно кивнул и вдруг, резко сорвавшись с места, направил машину в объезд очереди. Заметив несущуюся к посту «Ниву», сразу трое гаишников передернули затворы на своих автоматах. Но «Нива» уже остановилась возле них, а из машины выскочил водитель, возбужденно размахивающий руками.
– Командир, извини! Тут такое дело! – скороговоркой выпалил Стен, обращаясь к ближайшему к нему инспектору. – Я жене палец дверью прищемил! – Он указал рукой на сидящую в машине девушку. – В больницу ее везу. Боюсь, как бы перелома не было! Это ее машина. Вот все документы. – Диверсант сунул в руки гаишника регистрационное свидетельство вместе с Юлиными водительскими правами и чуть отступил назад, чтобы иметь возможность выхватить из-за пояса прикрытый рубашкой пистолет.
Но применять оружие не потребовалось. Едва увидев перекошенное от боли лицо девушки в «Ниве» и ее окровавленный распухший мизинец, инспектор ГИБДД лишь мельком взглянул в полученные от Стена документы и сразу возвратил их диверсанту:
– Ладно, давай проезжай, раз такое дело.
– Спасибо тебе, командир! – обрадованно выпалил Стен и, выхватив из рук инспектора свидетельство и карточку водительских прав, нырнул обратно за руль.
Через секунду его машина, сорвавшись с места, устремилась к городу.
– Чего там случилось? – обратился к пропустившему «Ниву» инспектору его напарник.
– Да мужик жене руку дверью прищемил. В больницу торопятся.
– А этот, с «Нивы», вроде похож на того – разыскиваемого, – не очень уверенно предположил напарник.
– Типун тебе на язык! Скажешь тоже. Тот один должен быть, а этот с женой. Да и у его девчонки весь палец в крови. Я сам видел. Это не сыграешь, – закончил инспектор, посмотрев вслед отъехавшей «Ниве», но она уже скрылась из виду.
Подворье смотрителя
Печоро-Илычского заповедника
12.50
– Что случилось? – испуганно спросил Володя, взглянув в сосредоточенно-хмурое лицо майора Кудрявцева, когда тот вновь появился на крыльце.
Бойцы штурмовой группы «Каскада» лишь молча переглянулись между собой. Уже по одному выражению лица своего командира они догадались, что ожидает их в доме.
– В подполье два трупа, – сообщил Кудрявцев, спустившись с крыльца. – Достаньте их оттуда и тщательно осмотрите дом, а я пока свяжусь со штабом.
Он отошел в глубь двора, где не было его бойцов, и там достал из сумки-чехла свою полевую рацию. Кудрявцеву крайне не хотелось докладывать об убийстве егеря и его жены кому-то постороннему, чтобы затем выслушивать незаслуженные упреки по поводу медлительности и нерасторопности штурмовой группы, поэтому его весьма обрадовало, когда в ответ на его просьбу штабной радист немедленно передал микрофон рации Федорову.
– Мы опоздали, – честно признался Евгений. – Осокин уже побывал здесь, убил егеря вместе с женой и вновь скрылся.
– Они оказали ему сопротивление?
– Не похоже. Я осмотрел трупы – никаких внешних повреждений. Скорее всего Осокин отравил их, как и своего напарника.
– Отравил?! – В голосе Федорова отчетливо прозвучало удивление. – Я немедленно вылетаю к вам. Хочу сам взглянуть на трупы.
Теперь уже удивился Кудрявцев.
– К нам?! За триста километров?! – ошарашенно спросил он, мысленно прикинув расстояние до Печоры, где располагался штаб поисковой операции.
– Как только «Первому» стало известно о нападении диверсантов на передвижной ракетный комплекс, он приказал всему штабу срочно перебраться в расположение ракетного полка, – имея в виду генерала Кожевина, пояснил Кудрявцеву Федоров. – Так что мы уже в Южно-Печорске, всего в каких-нибудь сорока километрах от вас. Короче, жди. Минут через десять буду, – закончил он и отключился.
Ровно через десять минут тишину леса прорезал стрекот вертолетных винтов, а еще через минуту на поляну опустился штабной «Ми-4», выделенный в распоряжение подполковника. Федоров прилетел один, чему Кудрявцев оказался чрезвычайно рад. Отсутствие других руководителей поисковой операции автоматически избавило Евгения от нудных и, главное, совершенно бесполезных оправданий. Федоров и сам прекрасно понимал, что для разбирательств и поиска виновных сейчас просто нет времени, поэтому, едва пожав руку Кудрявцеву, сразу перешел к делу:
– Показывай, что здесь у тебя?
Евгений провел своего начальника в дом, где на полу, возле оставленного открытым люка, лежали тела смотрителя заповедника и его жены. Глаза женщины были чуть прикрыты веками, а мужчины – широко открыты. Федоров присел возле трупа на корточки и внимательно осмотрел застывшие, слегка расширившиеся зрачки.
– Действительно яд, – заключил он. – У отравленного диверсанта внешние проявления абсолютно аналогичны. Странно, очень странно, – добавил он, поднимаясь на ноги. – Что за изощренный способ убийства? Застрелить, зарезать или проломить череп для Осокина гораздо проще. Для чего ему вдруг потребовалось пользоваться ядом?
Кудрявцев промолчал. Он знал одно: Осокин – безжалостный убийца. А мотивация его поступков Евгения не интересовала. В отличие от своего друга Федоров старался понять психологию убийцы и движущие им мотивы, поэтому задал Евгению новый вопрос:
– Из дома что-нибудь пропало?
– Трудно сказать. – Кудрявцев прожал плечами. – Мы искали походную аптечку – ее нет. Нет охотничьего ружья. А вот нарезной карабин не тронут, хотя и стоит на видном месте в одежном шкафу.
– Откуда известно, что у егеря вообще было охотничье ружье? – быстро спросил Федоров.
– В том же шкафу мы обнаружили несколько коробок с патронами двенадцатого калибра, – объяснил Евгений. – Если есть патроны, значит, было и ружье.
– Гм... – Федоров задумчиво потер переносицу. – Он бросает автомат, но забирает охотничье ружье... Не понимаю. Если он бросил автомат, так как не мог им воспользоваться из-за полученного ранения, то с ружьем, которое весит в три раза больше, ему тем более не справиться! Тогда зачем оно ему?!
