– Постойте! – Выбежавший навстречу прапорщик попытался преградить ему дорогу. – Я обязан сообщить о вашем появлении в службу режима!
– Это спецоперация, – не останавливаясь, ответил дежурному по КПП Чернышов. – Сообщите позже, а сейчас освободите дорогу.
Двое следующих за Чернышовым бойцов «Альфы» оттеснили прапорщика в сторону, и вся процессия быстро прошла через пост. На посту технического контроля арка металлодетектора разразилась истерическим воем сирены, когда через нее друг за другом прошли семеро вооруженных мужчин. Реагируя на трубки радиотелефонов и коробочки портативных радиостанций, засигналили датчики радиоэлектронных устройств. Но, несмотря на сигнализацию, прапорщик с поста технического контроля безоговорочно открыл автоматические двери проходной, так как слышал короткий разговор Чернышова со своим напарником. Бойцы «Альфы» вместе с Ветровым и Гончаровым быстро прошли на территорию завода, и только Павел Чернышов задержался на проходной, чтобы спросить у прапорщика:
– Где сейчас главный инженер Неверов?
– Не знаю, – честно ответил тот. – Последний раз я видел его, когда он шел к административному корпусу.
В подтверждение своих слов прапорщик указал рукой на ближайшее к проходной четырехэтажное блочное здание.
– Нам сюда, – объявил Чернышов, выйдя из проходной, и первым направился к указанному прапорщиком зданию.
Бойцы спецназа и Артем с Гончаровым последовали за ним.
Шону не требовалось смотреть на часы, чтобы определить, сколько времени прошло с момента ухода из кабинета начальника цеха демонтажа и сопровождающего его командира спецпоезда Министерства обороны. Внутренний биоритм отсчитывал время не хуже швейцарского хронометра. Поэтому без всяких часов Шон знал, что с того момента, как Неверов поставил свою подпись на акте приема контейнера, прошло ровно двадцать минут. «Пять минут им потребуется, чтобы вернуться к поезду, – мысленно считал он. – Еще столько же понадобится военным, чтобы погрузиться в вагоны и убраться восвояси. Пусть не пять минут, а в два раза больше. Пусть даже пятнадцать! Таким образом, бронепоезд уже должен был покинуть территорию завода. А раз так, значит, с минуты на минуту люди куратора перегрузят контейнер в свою машину и подъедут к проходной. Ждать осталось недолго, лишь бы клиент не отключился окончательно».
Шон слез со стола, на который вновь уселся сразу после ухода начальника цеха и армейского подполковника. Он наклонился к сидящему в кресле Неверову и несколько раз махнул перед его лицом раскрытой ладонью. Взгляд главного инженера уже утратил какую-либо осмысленность, и все же убийца заметил, что зрачки Неверова все еще реагируют на движение его руки. «Ты еще поживешь, – мысленно сказал Шон. – Ровно столько, чтобы выпустить с завода машину с зарядами и вывести меня за проходную».
И в этот момент убийца ощутил присутствие опасности. Риск стал частью его занятия. А действия в условиях постоянного риска научили Шона чувствовать опасность еще до ее появления. Убийца развернулся к двери кабинета и весь обратился в слух. За запертой дверью послышались торопливые шаги сразу нескольких человек.
– Где Неверов? – чей-то строгий голос спросил у сидящей в приемной секретарши.
Еще до того, как она успела ответить, Шон увидел, как поворачивается дверная ручка…
Не дожидаясь ответа секретарши, Павел Чернышов сам распахнул дверь кабинета начальника цеха демонтажа ядерных боеприпасов. Главный инженер был здесь. Он сидел за столом и безучастно смотрел в противоположный угол кабинета. Рядом с креслом, в котором сидел Неверов, стоял еще один человек, и его взгляд был куда более осмысленным. «Среднего роста, широкоплечий, с короткой стрижкой. Нос прямой, губы тонкие. Предпочитает дорогую и модную одежду в классическом стиле». – Павел Чернышов узнал описание. Взгляды «агента-ликвидатора» и полковника ФСБ встретились. Наступил момент истины. Так как и Шон мигом понял, что перед ним профессионал-оперативник. Убийца среагировал первым. Его рука нырнула во внутренний карман и молниеносно выхватила керамический пистолет – секретное оружие американских спецслужб. В следующее мгновение ствол Glass Gun нацелился в лицо полковника Чернышова.
Чернышов тоже сунул руку под пиджак, подсознательно понимая, что не успевает достать оружие. Извлечь пистолет из застегнутой кобуры куда сложнее, чем из открытого кармана…
Чернышов на пороге, Артем – за его спиной. Артем тоже увидел убийцу, но в отличие от Чернышова не узнал его и, лишь когда тот неожиданно выдернул пистолет, понял, что происходит. Собственный пистолет Ветрова находился точно в такой же кобуре, как и у его начальника. Поэтому добраться до него было не менее сложно. Артем сделал единственное, что можно было предпринять в данной ситуации. Он бросился на пол и в падении ногой подсек Чернышова под колени, опрокинув его на спину.
В тот миг, когда палец убийцы вдавил спусковой крючок, голова Чернышова отклонилась назад, и пуля пронеслась в нескольких сантиметрах от его лица.
Шон еще сильнее надавил на спусковой крючок, переведя пистолет в режим автоматической стрельбы. Но на месте Чернышова мигом выросла мощная фигура спецназовца в титановом бронежилете и с девятимиллиметровым автоматом «Вал» в руках. Три пули клюнули спецназовца в грудь, но, несмотря на заостренную форму и сверхзвуковую скорость, легкие керамические пули не смогли пробить титановые пластины, а лишь отбросили спецназовца назад. На его месте тут же оказался другой боец «Альфы» и, проворно вскинув свой автомат, выпустил всего одну пулю. Выстрел был точен. Пуля ударила Шона в правую часть груди, чуть ниже ключицы, развернула его тело на девяносто градусов и отбросила в угол кабинета. От удара о стену и разрывающей боли в груди убийца потерял сознание, пистолет выпал из разжавшихся пальцев…
Все заняло меньше минуты. Выстрелы снабженного глушителями оружия звучали как хлопки безобидных воздушных шариков, и все же в приемной царил ужас. Секретарша, вытаращив глаза, зажимала руками безмолвно орущий рот. Гончаров, вошедший в приемную вслед за бойцами «Альфы», отпрянул назад и прижался к двери. Как только смолкли выстрелы, двое «альфовцев» бросились к попавшему под пули товарищу и, убедившись, что он цел, подняли его на ноги. Полковник Чернышов тоже поднялся с пола. Боец, обезвредивший убийцу, с интересом разглядывал диковинный пистолет. Удостоверившись, что раненый все еще находится без сознания, Чернышов повернулся к Неверову. Однако, взглянув в глаза главного инженера, он понял, что допрашивать его бесполезно. Расширившиеся зрачки и абсолютно пустой взгляд Неверова не оставляли сомнений, что главный инженер АМСЗ находится в состоянии глубокого наркотического опьянения.
– Кто-нибудь вызовите врача и позвоните в «Скорую помощь»! – крикнул Чернышов в приемную. – Здесь для них два пациента: один с отравлением, второй с пулевым ранением. Оба тяжелых, – добавил он.
Артем Ветров присел возле Шона на колени и, зажав собственным носовым платком входное пулевое отверстие, сноровисто обыскивал его карманы.
– Держите, Павел Андреевич. – Артем протянул Чернышову удостоверение помощника депутата Государственной думы.
– Качественная подделка, – заметил Чернышов, раскрыв удостоверение. – Смотрите, натуральная подпись Варенникова. А дата? В это время депутата уже не было в живых.
Пока Чернышов рассматривал фальшивое удостоверение, Ветров снял с пояса убийцы трубку мобильного телефона и, поднявшись с коленей, объявил:
– Больше ничего интересного, Павел Андреевич.
Заметив в руках Артема мобильник, Чернышов мгновенно отреагировал:
– Он здесь не один! – и, выхватив трубку, нажал кнопку повтора последнего набранного номера.
Фээсбэшники затаили дыхание, с нетерпением ожидая, что последует дальше. Из трубки донесся сначала один длинный гудок, затем второй, потом раздался еле слышный щелчок соединения, и чей-то голос нетерпеливо спросил:
– Да?
– Контейнер у вас? – быстро произнес Чернышов.
Расчет оказался верен. От волнения и владевшего им нервного напряжения Артур Губанов принял голос
