Когда он вломился в дверь, я держался шагах в семи или восьми от него. Послышался отчаянный вопль Линды, Андре издал глухой звук, похожий на скрежет внезапно остановившегося лифта, затем затрещала ломающаяся мебель. К этому времени я уже был в дверях.
В комнате творилось нечто невообразимое. Розовая кушетка была опрокинута на пол вместе с лежавшей на ней Линдой. Она сидела на полу, вытаращив глаза, и голосила что-то нечленораздельное. Ее жесткие волосы торчали на затылке, делая ее похожей на чудовищного цыпленка.
В одной руке у Шейкера была дубинка, другой он держал Андре за шиворот. Бедняга Андре съежился, пытаясь защититься от сыпавшихся на него ударов.
– Отпусти меня! – вопил Андре.
Из раны у него на лбу текла кровь.
Шейкер удовлетворил его просьбу. Он опустил Андре на пол, отбросил дубинку и сунул руку в карман пиджака. Но я уже стоял у него за спиной. Схватив его за руку, я выдернул пистолет у него из кармана.
– Что? Что? Что? – зачмокал он.
Я чуть не рассмеялся.
– Сегодня ты никого не убьешь, Шейкер.
– Уйди, уйди! – Его глаза остекленели. Наверное, он плохо понимал, что происходит вокруг.
– У тебя есть виски? – спросил я у Андре.
– На кухне. – Вытаращенные глаза Андре мигали, он пытался принять вертикальное положение, но был так потрясен, что подняться на ноги ему удалось только с третьей попытки. Кровь струилась по его синей рубахе. Вид у него был жутковатый.
– Принеси, – сказал я.
Линда все еще продолжала вопить. Она сорвала голос, и теперь ее вопли походили на лай старой охрипшей собаки.
Я сжал ей плечи и грозно крикнул:
– Заткнись, женщина!
Но в этот миг услышал грохот и, обернувшись, увидел: Шейкер снова вцепился в Андре. На этот раз схватил его за горло.
Я надавал Шейкеру пощечин, а потом стукнул его по черепу стволом его же собственного револьвера. Он рухнул на пол, будто подкошенный.
– Он хотел меня убить, – удивился Андре.
– Да, – ответил я. – Ты транжиришь его деньги, водишь его машину и трахаешь его жену. Он собирался тебя убить.
Андре смотрел на меня, словно ничего не понимая.
Я подошел к Линде и спросил:
– Сколько у вас осталось денег из тех, что вы взяли у Шейкера?
– Около половины. – Смертельный страх лишил ее возможности солгать.
– И сколько это?
– Восемнадцать сотен.
– Отдай мне шестнадцать.
– Что?
– Отдай мне шестнадцать, возьми две и выкатывайся отсюда. В том случае, если ты, конечно, не хочешь вернуться к нему. – Я кивнул в сторону лежавшего на полу Шейкера.
Андре принес деньги. Носок, где они хранились, был спрятан под матрасом.
Пока я отсчитывал долю Линды, она судорожно швыряла платья в чемодан, поминутно в страхе озираясь на Шейкера, потому что он уже начал приходить в себя. Меня это не волновало. Я с удовольствием приложил бы его еще разок.
– Поехали, милый, – сказала Линда Андре, как только упаковала вещи. На ней было манто из кролика и рыжая лисья шапка.
– Я только что от Хуаниты, Андре, – сказал я. – Маленький Андре хочет, чтобы ты вернулся. Ты же понимаешь, этой истории пришел конец.
Андре колебался. Одна его щека опухала на глазах, делая его похожим на собственного сына.
– Уезжай, Линда, – сказал я. – У Андре есть семья. Да и вряд ли вы сможете прожить вдвоем на двести долларов.
– Андре! – Голос Линды скрежетал.
Он уставился на свои башмаки.
– Дерьмо! – Это было последнее слово, которое она ему сказала.
– Автобусная остановка в четырех кварталах отсюда, на Алессандро-бульваре.
Она прокляла меня и испарилась.
– Мой 'форд' возле дома, – сказал я Андре после того, как Линда достигла конца проулка. – Залезай в
