направо и налево.
Наконец Флауэр повела детей вверх по лестнице и обернулась к Примо.
– И ты тоже уходи, женщина, – сказал он. – Изи пришел поговорить со мной.
Флауэр засмеялась и высунула язык, а потом повернулась и выпятила зад. Нагримасничавшись вволю, она взбежала по ступенькам, прежде чем Примо успел чем-нибудь в нее запустить.
Я достал пузырек, который дал мне Джексон Блю. В нем оставалось пять или шесть пилюль.
– Что это у тебя, Изи?
– Морфий.
Примо скорчил такую рожу, словно его сейчас вырвет.
– Это такая гадость. Я имел дело с морфием во время войны на Тихом океане. Они пичкали им ребят до тех пор, пока те не превращались в сущих обезьян.
Морфий перестал действовать. Во рту было жуткое ощущение.
– У меня серьезная проблема, Примо. Вот решу ее, тогда, может быть, пойду к зубному врачу.
– Ох, – покачал он головой. – А что за проблема?
– Кто-то у меня на хвосте. Я должен узнать, кто именно, и разделаться с ним.
– Но кто же это может быть?
– Я не стану тебе говорить, Примо. Пока ты ничего не знаешь, с тебя взятки гладки.
Наверное, бессонница, боль, морфий и спиртное спровоцировали мое тогдашнее безумие. Я видел – Примо понимает, что я не в себе. Он говорил тихим голосом, короткими фразами, не смеялся и не шутил, как обычно.
– И что бы я мог для тебя сделать?
– Мне и моей подружке Этте-Мэй, возможно, придется убраться отсюда после того, как я осуществлю задуманное. Я подумал, не захочется ли тебе прогуляться в Мексику, в те дикие места, о которых ты частенько говоришь?
Примо любил рассказывать про Анчу. Это был городок в Центральной Мексике, не обозначенный ни на одной карте. Никто не знал, где он находится, кроме людей, приезжавших оттуда, и тех, кого туда приглашали местные жители. Примо рассказывал мне, что жители Анчу легко снимались с места, когда узнавали о приближении беды. Собирали свои пожитки и уходили. На это им требовалось не более двух часов. Федеральные власти предпочитали не вмешиваться в дела Анчу. Примо говорил, женщина из Анчу готова откусить член у представителя федеральных властей и зажарить его для своего любовника в качестве возбуждающего средства.
– А почему бы тебе не уехать в Техас? Там тебя не найдут.
– Я не могу. Тут замешаны власти, а для них ничего не стоит пересечь границу штата.
Мистер Пенья глянул в мою сторону, нахмурился, хлебнул пива и снова поглядел на меня.
Я растирал свою челюсть.
– Ладно, прими пилюли, Изи, – сказал он наконец.
Я заглотал три штуки и запил их пивом, которое принес Джезус.
– Прими все, – настоял Примо.
– Но это все, что у меня осталось.
– У меня есть еще. Прими. Пусть боль совсем утихнет.
Я опустошил пузырек, надеясь заглушить боль и как следует выспаться, чтобы завтра быть готовым к тому, что мне предстоит.
– У меня при себе пятьсот долларов, – сказал я, достал из кармана конверт и вручил его Примо.
Деньги всегда веселили Примо. Чем больше их было, тем громче он смеялся. Примо пересчитал двадцатки и десятки, которые до этого ждали своего часа у меня под обоями. С каждой купюрой его усмешка становилась все шире, а глаза стекленели.
Похоже, сказывалось действие наркотика, но у меня вдруг возникли сомнения. А вдруг Примо задумал что-то нехорошее? Может, решил воспользоваться полосой моих неудач.
– Так ты хочешь мне помочь? – спросил я.
Наверно, в моем голосе прозвучал страх, потому что Примо сказал 'да', причем сказал очень серьезно. Он передал мне глиняный кувшин.
– Текила? – спросил я.
– Мескаль.
Я глотнул и ощутил солидную крепость этого напитка, даже несмотря на наркотический туман.
Примо рассказывал мне про Анчу.
– Это старый город, – говорил он. – Там жил вождь лет сорок тому назад, он воевал на стороне Запаты, прежде чем того повесили.
Время от времени Примо трогал мою челюсть. Когда я жаловался на боль, он передавал мне кувшин. Постепенно боль исчезла.
