на вершине блаженства.
Я вспомнил о мексиканских дебрях. Сейчас они казались мне весьма привлекательными.
Роберта Джефферсон, сестра Мофасса, хила недалеко от меня. С мужем Джорджем они ютились в крохотной квартирке. Оба работали в отделе образования Лос-Анджелеса. Он разносил письма, а она готовила завтраки в средней школе имени Линкольна.
Роберта оказалась дома. Голова у нее была повязана большим желтым платком. Она гладила рубашки. В комнате пахло жареной капустой. Дюжины блестящих зеленых мух кружились вокруг затянутой сеткой двери, слетаясь на запах жареных овощей.
Стучать было не обязательно.
– Привет, Изи, – сказала Роберта. – Как поживаешь?
– Прекрасно, Ро, просто прекрасно.
Я стоял в дверях и выжидал.
– Заходи, милый. Что привело тебя сюда?
– Мне нужен Мофасс.
– Я не видела его два или три дня. Но ты же знаешь, иногда он не появляется и целый месяц.
– Да, – сказал я и подвинул табуретку поближе к ней. – Он оставил мне записку, чтобы я выключил холодильник в одной из комнат, но забыл назвать номер. Понимаешь, я же не могу выключить холодильник у какого-то бедняги, тем самым лишив его последнего в жизни куска свинины.
Мы посмеялись. Потом Роберта сказала:
– Я не видела его, Изи. Ты же знаешь Билли-бой никому не доверяет.
– Ты так его называешь?
– Да, Билли-бой Вартон. Потому он и не любит с нами встречаться. Я не позволяю ему забыть имя, которое он получил при крещении.
– Да, – согласился я. – Да.
Я расспросил ее о муже и о детях. У них все было прекрасно. Джордж-младший только что переболел ветрянкой. А маленькая Мозель отрастила сисечки и заявила, что хочет кормить ребенка. В общем, все как надо. Роберта сказала, что сейчас у них открылись вакансии, и предложила мне поразмыслить о постоянной работе. Я обещал подумать.
– Твоя мама живет в Луизиане, не так ли? – спросил я.
– Она будет жить там до самой смерти.
– А сколько ей сейчас?
– Под семьдесят. Но она постоянно утверждает, что ей всего шестьдесят два. И, знаешь, в это можно поверить. Она шикарно выглядит. Сестра Регина только вчера сообщила мне, что мамочка завела себе нового дружка.
– В семьдесят лет? – Я был шокирован.
– Значит, у нее там еще не все поизносилось.
– Видимо, у нее прекрасное здоровье.
– Сильна, как боров, – ответила Роберта.
Мы обменялись любезностями, и вскоре я удалился.
Я поехал на Магнолия-стрит. Это было похоже на путешествие в прошлое. Ничто не изменилось. Я увидел алюминиевую обертку жевательной резинки в канаве. Она лежала там же, где и в прошлый раз. Поразительно, однако многоквартирные дома по-прежнему принадлежали мне. Кто охранял мои права, пока я отсутствовал так долго?
– Доброе утро, мистер Роулинз, – приветствовала меня миссис Трухильо.
– Доброе утро, мэм. Как поживаете?
Она улыбнулась в ответ, и я подошел к окну. За ее спиной на стене висело изображение Иисуса. В разверстой ране на его груди алело сердце Святого Валентина, окруженное терниями. Христос пристально смотрел на меня, сложив два пальца и как бы говоря: 'Не торопись, дитя, ищи свою судьбу'.
– Появлялась ли снова полиция?
– Да. Они опечатали квартиру и задавали всякие вопросы о том, кто бы это мог сделать.
– Они что-нибудь разузнали? Нашли убийцу?
– Не думаю, мистер Роулинз, но они расспрашивали о вас и мистере Мофассе.
– А был ли Мофасс здесь в тот день?
– Я его не видела и сказала этому славному чернокожему полицейскому, что мистер Мофасс при всем желании не смог бы влезть через окно.
Разве только на брюхе, как змея, подумалось мне.
– Я рассказала им обо всем, что видела, мистер Роулинз. Здесь были только жильцы. Заходил почтальон с заказным письмом да еще белый страховой агент.
– Что за агент? – спросил я.
