Катя говорила по телефону – и сама не узнавала своего голоса, до того он изменился от пережитого волнения.
– Труп в квартире… – Царева больно закусила губу, чтобы не заплакать.
– Адрес, адрес какой?
Катя не сразу сообразила, о чем ее спрашивают.
– Терешкова, тридцать, тридцать вторая квартира…
– Кто говорит?
– Соседка… – Она повесила трубку и, шатаясь, пошла прочь.
Что же теперь будет-то, Господи!
ЧАСТЬ II
ФАКТОР 'ИКС'
Глава 11
Дом моды «Подмосковье» гудел, как растревоженный улей. Шутка ли – ведущая манекенщица свела счеты с жизнью! Достоверные сведения об этом событии обрастали самыми невероятными слухами…
– Ты слыхала новость? – встретив утром Катерину, сразу спросила Тамара. (В ее темных глазах стояли слезы.) И, не дожидаясь ответа, добавила:
– Жалко Наташку. Чего ей не хватало? Говорят, сама себя из пистолета…
Катя непонимающе уставилась на нее. 'Почему сама? Что ты несешь?' – хотела закричать она. Но вовремя прикусила язык.
– Тут такое творится! – продолжала Тамара. – Говорят, дня три назад она пристрелила своего любовника Линькова, а потом сама… Ну дела! – Лицо 'царицы Тамары' горело от возбуждения. Всегда такая спокойная, сейчас она даже размахивала руками.
Дом моды «Подмосковье» лихорадило. Утром позвонили из прокуратуры и сообщили трагическую новость.
– Слышишь, как зашевелились? Нинок бегает – как чумовая! – Тамара больно сжала Катину руку и не выпускала ее. – Все теперь говорят, что предчувствовали неладное… Врут! Все врут! Жалеют ее теперь, плачут крокодиловыми слезами. Мертвых всегда жалеют. Знаешь почему? – Тамара презрительно прищурилась.
– Н-нет, – выдавила из себя Катя.
– Потому что мертвые никому не мешают. Ей же все завидовали. И я тоже. – Она опустила голову. – Только я могу это сказать, а они все… – Девушка пренебрежительно махнула рукой.
Кате очень хотелось спросить, откуда Тамаре извест-но про Линькова и про пистолет, но она не осмелилась.
На примерках у Царевой все валилось из рук, работа не спорилась. Катя еле двигалась. К тому же ее настораживала подозрительная предупредительность Зинки Кудрявцевой. 'Слова никому не скажу! – думала, сжимая зубы, Царева. – Наташку с того света не вернешь…'
Она зря беспокоилась: похоже, ее мнение никого особенно не интересовало – все и так уже все знали. И каждый толковал обстоятельства трагического случая на свой лад.
– Я и говорю: такие подарки даром не делают!..
– Она его из ревности…
– Ну нет, он сам ее ревновал к каждому столбу…
– Неделю назад она мне и говорит…
'Бред! Что за чушь вы бормочете?!' – мысленно восклицала Катя.
Царева была единственным человеком, который знал правду, но она твердо решила молчать.
Сразу после обеда примчалась возбужденная Элла Борисовна Хрусталева:
– Нина Ивановна, что же это у вас творится? Я ушам своим не поверила, когда услышала.
– Я сама сначала не поверила, – хмуро сказала Пономарева. – Меня вызывают в прокуратуру завтра утром. Хочешь не хочешь, а поверишь.
– А про этого… Линькова – тоже правда? Что Богданова его пристрелила, а потом сама?..
– Не знаю, – еще больше нахмурилась Нина Ивановна. – Слухи разные ползут. Наш город хоть и большой, но все здесь на виду.
– А когда это случилось?
– Поздно вечером кто-то позвонил в милицию. Приехали, подняли с постели соседей. В этом доме одна из наших работниц живет. Она видела, как тело выносили. Мне сегодня утром из прокуратуры позвонили… Какой-то кошмар, а не жизнь!
Царева могла видеть, как начальственные дамы о чем-то шушукались. Потом к ним присоединилась Зинка.
– Ужасно, ужасно! – причитала Кудрявцева. – Такая красавица!
– Главное, ума не приложу, что теперь делать. Мозги враскорячку. Богданову мне, конечно, жалко, до сих пор поверить не могу, что ее нет. И кем ее теперь заменить? Такой успех после показа, и вдруг… Нет, не везет мне, не везет, – плакалась Пономарева.
