— Не хочешь на мягком, — приговаривал он, распахивая на ней халат, — и на полу сойдет, на ковре.
Он связал ей руки поясом от халата. Лида вырывалась, как могла, но силы были слишком неравные.
Большаков продолжал зажимать ей рот. Она пыталась укусить его за пальцы. Это ей удалось.
Вадим, выругавшись, ослабил хватку.
Лида воспряла. Но тут же почувствовала, как что-то прочное и липкое намертво склеило губы.
«Скоч!» — поняла она, и слезы брызнули из глаз. Это конец!
Вадим, справившись с Пашиной, кинул её на ковер. Он тяжело дышал.
Глазами, полными ужаса, женщина следила за ним. Связанные руки делали её беспомощной, скоч залепил рот.
— Вот, не хотела по-хорошему, будешь по-плохому, — приговаривал Большаков, растегивая брюки.
Он взглянул на беспомощную Лиду. Ужас, застывший в её глазах, на секунду остановил его. Вадим медлил, словно раздумывал, стоит ли…
Пашина дернулась. Распахнутый халат обнажал её по-девичьи стройное и по-женски желанное тело, на котором оставались одни трусики и бюстгальтер.
Вадим решился. Нагнулся и расстегнул бюстгальтер. Он задохнулся при виде роскошной женской груди с розовыми сосками.
Он протянул руку. Лида замычала.
— Только что из-под мужика, тепленькая еще. Сучка!
Он стал лапать её грудь.
— Слава тебя как ласкает? — приговаривал он, тиская соски. — Так?
— Он больно сжал их пальцами.
Лида корчилась на полу.
— Так, теперь трусишки снимем. Подними ножку.
Панина постаралась лягнуть его.
— Кобылка! Не хочешь сама?
Он ухватил её за трусы и, что есть силы, рванул их. Тонкий трикотаж не выдержал, лопнул.
— Вот так-то лучше.
Он смотрел на подбритый темный треугольник.
— Он тебя трахал сегодня? Отвечай, ну?
Вадим больно ущипнул за сосок. Из глаз Лиды брызнули слезы.
— Чувствительная больно, это хорошо. Всем бабам нравится. Еще раз спрашиваю, Слава на тебя сегодня лазил? Или как вы там любите… Ты мне покажешь.
Лида замотала головой.
— Значит, лазил. Ну, ничего, где один мужик был, там и другому достанется. Раздвинь ноги!
Лида ещё плотнее сжала колени. Вадим рассвирепел.
— Ты знаешь меня, — зловеще прошипел он. — Будешь сопротивляться, синяков навешаю.
Он слегка ущипнул её за ляжку.
— А тело-то, тело какое! Не зря Славик на тебя запал. Я, может, и не сох бы по тебе, если бы ещё в первый раз дала. Сопротивление возбуждает аппетит. Чем сильнее будешь противиться, тем дольше буду тебя трахать.
Он разделся, оставшись в одной рубашке.
— Смотри, какой у меня… — Он взял в руки свой половой орган. — В обиде не будешь. У Карлина наверняка меньше.
Он положил руку ей на лобок. Она почувствовала, как его пальцы грубо лезут внутрь.
— Не упрямься, будь умницей, не порть удовольствия. Помнишь, я ещё тогда сказал, что попробую тебя.
Его глаза загорелись, он, не в силах справиться с собой, уже наваливался на неё всем телом.
Лида выгибалась, как могла, это был единственный способ сопротивляться. Она пыталась освободить руки, связанные и закинутые вверх, но это было невозможно.
Она почувствовала вонючее дыхание.
«Гадина, сволочь, убить его мало!» Она билась под ним, как рыба на льду, такая же беспомощная.
Он, кусая её за грудь, продолжал раздвигать ноги.
— Еще самой понравится, — бормотал он, ошалев от власти над голым извивающимся на полу телом. — Сисечки какие…
«Хоть бы он заткнулся, тварь!» — молила она. Тело устало от сопротивления.
Большаков мгновенно почувствовал, что она стала сдавать. Он двумя руками резко раздвинул её ноги.
Лида не успела пикнуть, как он вошел в нее.
— Все, бесполезно рыпаться, крошка!
Он со знанием дела стал качаться на ней. Закрыл глаза и несколько минут проделывал это молча. Скольких баб перетрахал, какие только места они ему не подставляли, а такое наслаждение испытывал впервые. Он прислушивался к себе. Каждый толчок доставлял новое удовольствие. Иногда он поднимал голову и видел глаза, полные ненависти. Это не смущало. В этом было что-то такое, чего не испытывал раньше. Острота, понял он, и замычал от удовольствия.
Он приподнял её за теплую попку и ещё раз с силой вонзился в нее.
— Неужели не нравится? — прохрипел он. — Твой Славик — импотент по сравнению со мной. Как я в тебя засадил! Ух! — Он опять ухватил её за ягодицы и дернул на себя. — Роскошная женщина, роскошная! Я всегда это чувствовал, — бормотал он. — Ты даже не знаешь, до чего хороша, только идиоты, которые больше трех баб в жизни не имели, думают, что все дырки одинаковые.
Он стал быстро двигаться на ней. И это тоже было необычно для него. С его выдержкой могли сравниться немногие. Он мог довести бабу до оргазма, а сам оставаться относительно спокойным. Здесь все было наоборот.
— Все, поплыл… — он закатил глаза.
Через минуту он сполз с нее. Лида почувствовала, как между её ног стало влажно.
— Вот как он тебя любит, успокоиться не может.
Вадим с удивлением смотрел на свой по-прежнему вздыбленный организм.
Он прошел в ванную. Когда вернулся, Лида продолжала лежать на полу с закрытыми глазами.
Он почувствовал, как его опять охватывает желание. Он подошел к женщине и хлопнул её по щеке.
Она открыла глаза и, увидев Большакова, замотала головой.
— Очнулась? Ты меня слышишь?
По тому, как она дернулась, он понял, что она пришла в себя.
— Поворачивайся, я хочу еще.
— У-у-у… замычала она.
— Да!
Он резко повернул её и положил животом на ковер.
— Приподнимись на колени, сука!
Она была сломлена и, всхлипывая, стала исполнять его приказание.
При виде голой задницы, широко расставленных ног и груди, которая упиралась сосками в ковер, его даже затрясло от желания. Об этом он мечтал всегда! Задрать на ней платье, уткнуть лицом вниз и… Она и в самом деле ведьма! Он никогда не испытывал такого желания. Он хотел её снова и снова. Замучить, сжать до боли, чтобы в крик заорала. Чтобы сидела на нем и стонала. Он заставит ее!
— Будешь делать все, что я скажу, слышишь? — Он шлепнул её по голой заднице. — Хороша кобылка, сейчас я тебя снова оседлаю.
Вадим сунул ей руку между ног. Обычно очень брезгливый, сейчас он делал это с удовольствием. Его
