тебя есть российский паспорт. Ты сможешь въехать туда. Мы-то сами не можем. Лететь все равно через Москву надо. В армию забирают до двадцати семи лет. Нам со Славкой и Глебом не въехать. А Реваз с Арамом – лица определенной национальности. На таможне прицепиться могут с вопросами. Ни у кого из нас не получится. А тебе – раз плюнуть!
Я все равно не понимала, зачем мне нужно ехать в какую-то горную республику и вывозить оттуда дико ценную картину для лондонского коллекционера. Пусть и за приличный гонорар.
– Никакого криминала, – продолжал Витька. Решив, видимо, что дело сдвинулось с мертвой точки. – Существует договоренность. Хозяин картину продает, новый владелец – приобретает. Ну не с руки ему переться в никому неизвестную страну, да еще и без языка. Он заплатить предпочитает. Ну чего такого-то? Ну не хочешь одна, возьми, вон, мужа с собой. В его возрасте уже можно. Съездите, передадите часть гонорара, вторая поступит на счет… в общем, технологию я тебе потом объясню в деталях. Привезете картину, получим много-много денег. На всех хватит.
Идея поинтересоваться названием чудо-картины, находящейся в частной коллекции города К., оказалась первой разумной мыслью за все время странного разговора.
– А как картина-то называется? – спросила я. – И разрешена ли она к вывозу?
– Картина-то? Сейчас скажу. «Шишки на дереве», кажется.
– Какие шишки? – Я подумала, что ослышалась. – Что, вот так вот прямо и называется? А имя художника? Ты уверен? Шишки? Точно?
– На дереве, – как ни в чем не бывало объяснил единокровный брат. – Шишки или мишки, не помню. Да конфеты такие еще в Союзе были. «Белочка» и эти, мишки. Не помнишь, что ли? Медвежата по дереву ползут. Лес, сосны. Очень вкусные конфеты были. С орешками. Или это «Белочка» с орешками была? Черт, здесь их не купить ни хрена. И автор, художник то есть, с такой же фамилией. Мишкин-Шишкин… Мишкин, кажется. Не помню.
– Какие мишки? – Я начала задыхаться. От приступа хохота на глазах выступили слезы. – Какие на фиг шишки? Какие конфеты? Ты в своем уме? Это картина Иван Иваныча Шишкина. «Утро в сосновом лесу». Ты вообще в школе учился, придурок?
– Да учился, учился, – обиженно забасила трубка. – Точно! Она. Я же говорю, Шишкин. Ну перепутал, подумаешь. Чего это меняет-то?
– Ровным счетом ничего, – говорю, – за исключением одной малюсенькой детали. Картина художника Шишкина, оригинал в смысле, висит в Государственной Третьяковской Галерее. Это такой музей, который находится достаточно далеко от 5-й зоны города Лондона. И еще дальше от города К. Там, в Третьяковке, вообще много шедевров висит. Некоторые граждане даже ходят туда – на искусство посмотреть.
– Ага, – до него начало доходить наконец. – Это получается, что в городе К. у коллекционера никак не может быть этой картины? Подлинника в смысле? Это получается… Это получается, что Кава…
Муж уже хохотал в голос, мешая мне вести воспитательную беседу с младшим братом.
– Это получается, что Каве вашему, который на вас, идиотах безграмотных, пытается бизнес свой поганый делать, нужно оторвать все выступающие части тела. И в полицию сдать по-хорошему. Кто его привел? Реваз? Арам? Где они его взяли? Мошенник он, Кава ваш. Потому что разводит коллекционера лондонского втемную. Или нет никакого коллекционера? Это что ж за специалист такой, который не знает, где именно хранится всемирно известный шедевр? Кому ж они пытались втюхать тогда эту мазню с гор? Слишком много нестыковок.
– Н-не знаю, – неуверенно пробормотал несостоявшийся миллионер Витька. – Вот урод-то. Ну ладно. Скажу ребятам, что кинуть нас хотели. Черт, где ж заработок-то нормальный найти, а? Зачем учились столько лет? Хотя, видишь, диплом по специальности есть, а про мишек в лесу и не знал никто. Серость, блин. Но нам простительно, мы – дизайнеры. – Чуть помедлив, Витька пробормотал: – Слышь, вы с Мишкой через пару недель вроде меня навестить собирались? Привези этих конфет с мишками, а? У вас там полно русских магазинов. Здесь тоже вроде где-то есть, но так дорого. А конфеты вкусные были. Я помню. С орешками.
Совершенно обескураженная, я повесила трубку.
– Нет в тебе, Мика, предпринимательской жилки, – похлопал меня по плечу добродушно настроенный супруг. – Пока ты моешь полы и протираешь пыль, а я развожу пиццу, некоторые картинами торгуют. Шишками на дереве. С мишками вместе. Сегодня не получилось, а завтра обязательно получится.
– Типун тебе на язык! – огрызнулась я. – Нам еще только криминала не хватало. Господи, когда ж он наконец на ноги-то встанет, дизайнер хренов?!
Глава 15
Таки шо вы с мине хотите?
Шутки шутками, но через пару лет мы с мужем попали в очень похожую ситуацию, связанную с продажей картин, окончательно убедившую нас, что не своим делом заниматься нельзя.
Однажды через десятые руки нам поступило удивительно заманчивое предложение. Некий человек распродавал целое собрание картин из частных коллекций. Выступал, точно так же, как и в истории с шишками на дереве, в роли посредника. Самому ему заниматься подобными вещами было недосуг, и он искал кого-то, кто бы мог найти покупателей на несколько шедевров немецкой и голландской живописи.
Наше финансовое положение на тот момент уже значительно улучшилось, но ни я, ни супруг по- прежнему не отказывались ни от какого побочного заработка, будь то уход за престарелыми, развоз рекламы или уборка чужих квартир. А тут – совершенно «чистенькая» работа. Всего-то найти покупателя на несколько картин. Памятуя историю с хранящимися высоко в горах мишками, мы решили подойти к поставленной задаче со всей серьезностью.
Для начала провели маркетинговое исследование. Я ж в двух университетах училась, на двух разных языках и по двум разным специальностям. Неужели не осилю простенький анализ рынка? Целевая группа, ценообразование, сегментация – к вопросу мы подошли более чем основательно.
На основе исследования был сделан феерический вывод – нам нужен Антверпен! Именно Антверпен. Да не просто абстрактно Антверпен, а еврейский квартал этого города, ибо там сосредоточены все деньги! В Антверпене находится бриллиантовая биржа, там живут религиозные евреи, управляющие каменьями, там все финансы. Туда и надобно ехать. Там нам точно удастся продать картины.
Интернета в том объеме, в котором он существует сейчас, в ту пору еще не было, и теоретические знания о том, как именно должны выглядеть серьезные бизнесмены, желающие делать гешефты в еврейском квартале, пришлось собирать по крупицам. Один умный, как мне казалось, человек, сказал:
– Ребята, главное, чтобы они приняли вас за своих. Еврейский мир в Антверпене – это закрытое сообщество. Чужих туда не пускают. Ваша задача – показать хотя бы, что вы верующие, серьезные люди. Тогда все получится.
И советов много дал дельных, что да как. Я ему потом, консультанту этому… ладно, не о нем речь.
С миру по нитке собрали экипировку – и кипу мужу нашли, и даже пиджак черный – натуральный лапсердак, и мне юбку в пол и кофту с длинными рукавами, и даже шапку специальную – кокетливую- кокетливую. С сереньким помпончиком.
Правильной шапочки, похожей на те, которые носят еврейские религиозные дамы, не нашлось – так я купила на блошином рынке ту, которая показалась мне подходящей. С помпоном.
Я даже парик нашла, потому что кто-то нам сказал, будто все замужние религиозные дамы должны носить парики, чтобы не демонстрировать посторонним непокрытую голову. Только у меня от природы свои волосы очень густые и длинные, и когда я на них нацепила парик, а сверху шапочку, получился торт «Птичье молоко», который готовил косорукий кондитер. Слоев много, и все свисает в разные стороны и выпирает, как тесто из кадки. Одним словом, воронье гнездо на голове пришлось разворошить и оставить только шапочку. И тем не менее было вполне аутентично и по-еврейски. Так нам, во всяком случае, виделось.
Мне почему-то казалось, что все дело в шапке. Она, эта шапочка, была, так сказать, последним штрихом. Типа подписи на картине известного художника. Вот увидят серьезные торговцы бриллиантами и антиквариатом меня, красавицу, по всем правилам одетую, с минимальной степенью оголенности и в шапочке – и все! Коготок увяз – всей птичке пропасть. Они, голубчики, у меня всё купят. Оптом. Осталось только красиво оформить список шедевров – на двух языках, на плотной, дорогой бумаге, и все. Дело в шляпе.
Невероятно довольные собой, мы поехали в Антверпен. При полном параде, как положено. Долго
