накатила тяжелой волной, заставив ее посмотреть правде в глаза.
Скоро настанет утро. Меня ждет театр, а Мартина — его музыка в подземном переходе, обреченно вздохнула Сильвия. Вот и закончился этот сумасшедший день. Всего лишь день моей жизни… Но как много он мне дал! Милый Мартин, ты и не знаешь, что теперь значишь для меня. Как я благодарна судьбе за то, что она свела меня с таким замечательным человеком, как ты! И почему я не встретила тебя раньше? Будь ты лет на десять постарше, между нами не было бы этой зияющей пропасти. Возраст и деньги — вот что неумолимо отдаляет меня от тебя. Деньги, деньги… Что деньги? В конце концов тот, кто сегодня богат, завтра может стать бедным. Бывает и наоборот…
Сильвия погрузилась в воспоминания, которые неожиданно начали возникать в ее сознании в виде разноцветных картинок, сменяющих друг друга, как в калейдоскопе.
Она совсем еще юная. Ей только исполнилось семнадцать лет. Провинциальный городок на окраине южного штата кажется ей центром вселенной. Она вместе со всеми жителями с нетерпением ждет приезда в их город театра, как обычно дети ждут Рождества. Она мечтает о том, что артисты привезут с собой праздник, жизнь станет другой, все пойдет по-новому. Пыльные улицы оживут, летний ливень смоет с мостовых остатки серости и уныния, грянет музыка. Это непременно случится!
— Сильвия! — раздается голос матери, бедной, измученной болезнями и бытом женщины, которая воспитывает дочь одна. — Где ты? Немедленно домой!
Наскоро простившись с подружками, только что обсуждавшими предстоящее грандиозное событие, Сильвия со всех ног бросается к матери… Сейчас в это трудно поверить, но когда-то она жила в доме, мало чем отличающемся от нынешнего жилища Мартина. Ветер треплет ее длинные черные косы, платье испачкано, туфли… Их давно пора выбросить, но денег на обновку все равно нет.
— Что, снова языком молола?! — возмущается мать. — Будешь ты мне помогать или нет? Иди-ка помой посуду.
Сильвия покорно идет в дом.
— Слава Богу, она у меня одна, — тоскливо глядя ей вслед, вздыхает женщина. — Как жить дальше? Ни одеться, ни обуться, что уж говорить об учебе…
Вечером городок преображается: повсюду развешены яркие афиши, цветные фонарики, флажки. Артистов встречают с шиком. Для них освободили несколько номеров в отеле, а сцену оборудовали в местном ресторане. Пришлось пожертвовать привычками горожан, но ведь дело того стоит! Когда еще театр посетит их забытый Богом уголок?
Отпросившись у матери, Сильвия надевает самое нарядное — и единственное — платье, желтое в крупный зеленый горох, закалывает на затылке волосы в пучок, распушает челку и вместе с подругами отправляется встречать артистов. Их немного, человек десять. Вместе с ними прибывают режиссер, осветители и прочие работники сцены. Они приезжают в большом автобусе, а другой грузовик, подъехавший следом, доставляет реквизит и декорации. Эти новые слова девушки произносят медленно, со значением, будто общаясь друг с другом на чужом языке.
Артисты кажутся им людьми из иного мира, да так оно и есть. Труппа гастролировала на юге страны, стараясь посетить почти все города, попадающиеся на пути. Если бы они знали, что их приезд сюда станет чуть ли не самым значимым в жизни городка… и в жизни одной бедной девушки!
Толпа горожан, в которую затесались подружки, махая флажками и радостно крича, расступается. По образовавшемуся проходу, выбравшись из машины, идут артисты. Они несут огромные чемоданы с пестрыми наклейками и скрываются за дверями отеля. Один очень интересный мужчина, смугловатый, подтянутый и высокий, в шикарном сером костюме и в фетровой шляпе, надвинутой на глаза, производит на Сильвию неизгладимое впечатление. Он идет не спеша, неся на согнутой в локте руке легкий плащ-пыльник, а другой рукой опирается на трость. Мужчина смотрит поверх голов собравшихся. Кажется, его абсолютно не волнует весь этот шум, приветственные выкрики толпы, вообще все происходящее.
Девушки толкают друг друга, возбужденно указывая то на одного артиста, то на другого. Когда этот видный мужчина оказывается рядом, одна из подруг, не рассчитав силы, толкает Сильвию в бок, и та, споткнувшись о камень, растягивается на дороге прямо у ног мужчины. Он моментально наклоняется, берет ее под мышки и, встряхнув, точно котенка, ставит на ноги. Сильвия ощущает силу его рук: ей приятно, что он оказал ей помощь, но в то же время она готова провалиться сквозь землю от стыда и досады.
Подруги замирают, в ужасе глядя, что же будет дальше. Мужчина, придержав Сильвию за локоть, пока она поправляет соскочивший туфель, проникновенно заглядывает ей в глаза и тихо, так что слышать может только она, с незнакомым акцентом произносит:
— Такой милой девушке не престало падать к ногам мужчин. Они сами должны лежать у ее ног… — И таким же размеренным шагом удаляется в отель.
Ошарашенная Сильвия глядит ему в след, растерянно моргая. Подруги нетерпеливо дергают ее:
— Что, что он сказал?
Но она молчит.
На следующий день в ресторане-театре собирается почти весь город. Мест хватает далеко не всем, и охране приходится сдерживать натиск желающих приобщиться к искусству. Сильвии и двум ее подругам повезло: они с самого утра заняли места в «партере» и теперь сидят на жестких стульях, ожидая начала представления. Через некоторое время, когда удается утихомирить не попавших на спектакль и погасить нервное возбуждение счастливых обладателей билетов, свет в зале гаснет, занавес поднимается и спектакль начинается.
Сильвия сидит, завороженно глядя на сцену. Новизна ощущений волнует ее. Она видит, как преображаются люди, которые еще вчера были обыкновенными, такими же, как она. Как входят в образ, проживают множество жизней, выплескивают массу эмоций. Сильвия настолько «заражается» театром, что, вернувшись домой, никак не может уснуть и все думает, думает… И понимает, что в жизни ей не хватает того, что называется игрой. Острое чувство тревоги, словно она может упустить свой единственный шанс, поселяется в душе и не покидает ее с этих пор.
Труппа показывает несколько спектаклей. С жадностью изголодавшегося зверя Сильвия смотрит их все от начала до конца. Когда артисты, уставшие и счастливые, выходят на поклон, вызываемые благодарными зрителями по несколько раз, у девушки заходится сердце, будто бы на сцене стоит она.
В эти дни город живет театром. Все только и говорят, что о спектаклях, обсуждают наряды актрис и внешность актеров, пересказывают друг другу сюжеты пьес. Жители городка не представляют теперь жизни без театра. Все вокруг настолько становится другим, что ничто не может заполнить пустоту, которая неминуемо возникнет после отъезда артистов. И никому не приходит в голову, что раньше они как-то ведь жили в этой «пустоте»!
Сильвия больше не видит того незнакомца. Но ей почему-то любопытно встретиться с ним вновь. Кто он такой? На сцене он ни разу не появляется. На простого рабочего не похож… Так кто же он?
Однажды перед последним спектаклем заезжего театра Сильвия, как обычно, собирается «в свет».
— Дочка, к тебе пришли! — слышит она голос матери.
В тот же миг дверь в ее комнату отворяется и на пороге появляется… тот самый мужчина. Он в своем сером костюме, но без шляпы. Густые волнистые волосы аккуратно зачесаны назад, большой горбатый нос делает его похожим на хищную птицу. Ни слова не говоря, незнакомец проходит через всю комнату, садится на стул, закинув ногу на ногу, складывает на груди руки и медленно спрашивает:
— Так, значит, ты Сильвия?
— Да… — робко отвечает девушка, совершенно сбитая с толку.
— Я Луиджи Стронцо, импресарио труппы. Я наблюдал за тобой все эти дни. Ты понравилась мне. — От его весьма откровенного заявления и не менее откровенного взгляда у девушки по телу бегут мурашки. — Хочешь поехать с нами? Я устрою тебя в театр. Не обещаю сразу золотых гор, но через некоторое время, когда ты кое-чему обучишься, у тебя появится шанс проявить себя на сцене. Так что — по рукам?
Сильвия не знает, что ответить. Предложение неожиданное, но очень заманчивое. То, как смотрит на нее этот мужчина, делает ее мягкой и податливой, словно воск, растопленный жаром его черных глаз. С ним бы она поехала на край света! Но как же мать? Она пропадет без нее…
